–Здравствуй. – Начал разговор Като, протягивая Хусе дымящийся узелок. – Как там наша конница? Успеет добраться раньше степняков?
–Орда придёт с ночными светляками. – Хуса принял узелок и посмотрел прямо на Като. Тёмные мешки под глазами на его смуглом лице блестели от слёз – с юга дул порывистый ветер. – Имперцы скачут быстро, но будут на рассвете.
–Что ж. – Като посмотрел на север. В небе кружили соколы, и по ровной степи ветер гнал от горы к холмам тонкие полоски пороши. – Значит, не зря стараемся. Верно, Хуса? Ты поешь хорошенько и не унывай раньше времени. На полдник и обед пойдёт всё мясо, так что голодными уж точно не умрём.
–Только Рим может спасти. – Ответил Хуса. – Защити его там, внизу.
–Добро.
Когда Като приближался к загону, до него донёсся непривычный для кипящей работы шум, который быстро перерос в крик. «Анна, Анна! В чём смысл такого задания, я вам что, дикарь, чтобы меня на привязи держать?» – истошно вопил кто-то. Като подошёл к Риму.
–Что за шум среди работы? – Спросил Като, пропуская паренька, который бежал к загону с катушкой, полной земли.
–Имперский пленник разбушевался. – Ответил Рим, распрямившись. – Говорят, сумел перекусить кляп и теперь зовёт какую-то Анну и ругается. Но это мелочь. Что видно с горы?
–К ночи ждём Орду, а к утру и империя подтянется.
–Эх, ещё бы денёк потерпели. – Грустно протянул Рим, опираясь на лом.
–Деньков всегда мало отсчитывают. – Като наблюдал за возвращавшимся мальчишкой, который шёл, понурив голову.
–Что не весел, сорванец? – Спросил Като, когда тот проходил мимо.
–Дядька жутко кричит. Надрывается. – Ответил мальчик, теребя волосы на затылке.
–Просто не кормили его, вот и кричит. – Пояснил Рим. – Ты, Митроша, хорошо земли нанёс – вон у нас уже какая башня получилась. А давай ещё одну сделаем?
–Давай, дядя Рим. – Обрадовался мальчик, и принялся горстями засыпать катушку.
–Просьба к тебе есть. – Тихо сказал Рим, приблизившись к Като. – Ты утихомирь этого бедолагу, а при возможности выторгуй у имперцев камеру с телегой. Она нам сгодится для обороны.
–Сделаю. – Ответил Като и пошёл к загону.
Пленника держали в камере во внутреннем дворе, придвинув телегу вплотную к отвесной стене. Имперские стражники наотрез отказались вытащить телегу и прижать решётку сверху – по их уверениям, пленника сдерживал только кованный металл и полная изоляция, и при первой возможности он найдёт способ вырваться.
Когда Като подошёл к клетке, пленник кричал гораздо реже, и только раскачивался и звал неведомую Анну. Он представлял собой жалкое зрелище: полосы запёкшейся крови на обмороженных руках тянулись от оголённых локтей до пальцев, ногти слезли, и открывшаяся нежная кожа съёжилась складками. Длинные русые волосы спутанной копной закрывали лицо, обнажая порванное ухо. Ноги пленника, укутанные