Z. Виктор Попов

без слов, ибо многие были тому свидетелями – грубые желто-синеватые мозоли на коленях, во всю ширину чашечки: «От молитв», – едва не хором выдохнули мы, радуясь, что хотя бы здесь доподлинно ведаем, что, зачем и почему.

      Промокнув тело влажными полотенцами, иного оно и не требовало (Старец умер без пота, крови и прочих сопутствующих длительной болезни выделений), мы после недолгих споров одели Его-таки в одежду, но даже ушлые гробовщики не посмели заикнуться о гробе, зная, что Старец находил его глупой роскошью для того, кому уже все равно, посовещавшись еще, мы добавили к штанам, рубахе и халату овчинную доху, чулки и кожаные туфли, решив, что покойный должен забрать с собой всю одежду, дабы не возникало споров, кому и что достанется (никому и ничего), где-то еще был картуз с красным околышем, который Он иногда, в отличие от прочего, надевал, но его так и не нашли, потом говаривали, что картуз еще за неделю до смерти Старца унес неизвестный, заходивший к нему то ли на исповедь, то ли на благословение, соседи божились, что человек тот был нездешний, то есть наш, но из каких-то далеких краев, сплошь седой, и седину эту не прикрыл картуз, в котором он вышел (волосы неизвестного доходили ему до плеч), именно с того часа старец слег и больше не вставал, и в тот же день исчез без следа воробей, живший на заимке с лета, большинство грешили на кота, но все те же соседи якобы видели, как птица улетела вслед неизвестному, а кот, сидя на пороге, лишь проводил гостя долгим взглядом, следом войдя в дом, чтобы улечься у головы хозяина и не сходить с места вплоть до его последней минуты, а потеряв покровителя, словно наконец соглашаясь с принятыми у нас давным-давно обыкновениями, исчезнуть бесследно, и только пес остался навсегда у порога – он вскоре умер, пережив хозяина едва ли не на месяц, не найдя причин для исхода, пес превратился со временем в холмик с головой и лапами, ведь он не сошел с места и при пожаре, вспыхнувшем в ночи, отчего многие считали, что животное умерло не позже, а вместе с хозяином, сполна разделив его участь, опровержением тому были все те же наши глаза, видевшие не только морду пса, но и слезы, катившиеся по ней, когда за его спиной сгорало все, чему он был так долго и беспрекословно предан, но прежде мы успели, протирая стены и пол, обнаружить густую сеть выцарапанных то ли ножом, то ли просто гвоздем колечек, сплетенных в кольчугу, покрывшую в итоге все стены от потолка как изнутри, так и снаружи, кольчугу, которую мы не замечали ранее, ни разу не наблюдая Старца за этим кропотливым и на первый взгляд бессмысленным занятием, стоившим, судя по всему, многих лет упорного и неблагодарного труда – кольчуга эта, сплетенная преимущественно четыре в одно, никого не защищала и никому вплоть до этого дня не была видна, но Старец с упорством пчелы продолжал свой труд, завершив его, по-видимому, как раз перед тем, как окончательно слег, предположить, что этим занимался кто-то другой,