Всеволожский пошёл выполнять указания главврача. Всё, и кардиограмму, и УЗИ сделал, и кровь сдал удивительно быстро. Результаты неплохие. Он вернулся в свой номер «люкс», принял ванну, посмотрел телевизор, почитал. Уже в кровати, прежде, чем уснуть, он подумал: «Хорошо. Доктор Йозеф – мой старинный врач. Знает меня, знает, как тяжело я пережил развод. Неврозы, депрессия действительно были. И разговоры про «сексотерапию» в таких случаях – обычные у врачей. Особенно курортных. И «правильные» курортные романы – эти непродолжительные праздники – очень полезны для тонуса. И правильно, и естественно, что я был с ним в меру откровенен». Глеб улыбнулся про себя: «Да, в откровенности тоже нужна мера». И уже с неудовольствием задумался: «А как же мне вести себя с этой Даниэлой? Пусть она – замечательнейший психоаналитик, но она – женщина. Хм, интересная и загадочная. Да и не хочу я валяться на кушетке и распускать нюни! Нет, я, пожалуй, схожу разок и потом попрошу Йозефа что-то другое. Так… массаж взял и обычный, и подводный, бассейн, ванны, грязи… Много что-то. Ничего, как обычно, буду прогуливать… А на замену этой «кушеточницы» возьму-ка тайский массаж!» Ещё бы нехлопотные… «природные радости»… для сладких снов.
Глеб заснул. Хорошо, что сон забирает нерешённые вопросы прошедшего дня!
Кабинет психоаналитика. За столом сидела женщина-врач и что-то сосредоточенно писала. Когда Глеб Сергеевич поздоровался и прошёл к её столу, она подняла голову и жестом пригласила его присесть.
– Здравствуйте. – Она взглянула на обложку карты. – Глеб Сергеевич. Русский, из Москвы. Я доктор Даниэла.
Пока врач внимательно просматривала записи в карте пациента, тот не менее внимательно рассматривал врача.
«Да, необычная, странноватая внешность, – подтвердил Глеб мысленно слова главврача. – Но “интересная, загадочная” – пока не видно. Нет, пожалуй, есть загадочность. Первое: совершенно неопределим возраст. Шапочка медицинская так глубоко надвинута на лоб, большие дымчатые очки. Будто она прячется! Второе: голос! Голос очень низкий, гулкий, будто чужой, исходящий, откуда-то извне». Но! И это тоже загадочно: эти затемнённые стёкла очков не могли скрыть удивительно глубокого взгляда, пристального и печального. Библейского! Как на иконах… Бросается в глаза и аристократическая стать: спина прямая, голову держит независимо, гордо».
– Я попрошу вас прилечь на эту вот кушетку, – сухо сказала доктор.
– Одному? – легкомысленно брякнул Глеб и тут же осёкся. – Извините.
Он прилёг, устроился удобнее.
«Отлично говорит по-русски. Интересно», – подумал Глеб.
Даниэла сняла очки, встала и направилась к Всеволожскому.
«Какие прекрасные глаза! Но… старушечьи. А кожа на лице и руках молодая. Холёная. И губы хоть и тонковаты, но …наверное, мягкие ещё и пахнут. Интересно, чем?» Глеб пошевелился, и чёрная кожа кушетки отозвалась «выдохом». Пока женщина придвигала к кушетке кресло, Глеб заметил, какие у неё красивые ноги – загорелые,