Лев заметил, что безобидного Вольдемара сразу привела в брезгливое раздражение сама мысль о современной России. Жаль! Но вот снова выражение лица умилительно-идиотское.
– Хе-хе! Но умела… умела моя прапрабабка управлять суровым Николашей! Всё тактично, всё покорно… её чуть нагнёшь – она и прогибается… хе-хе! Прогнётся, голубушка, и подберёт… подарочки… Деньги были, немалые! И сейчас есть! – Его глаза с красноватыми веками, слезящиеся, стали «востренькими». – И документы мои, что вас непременнейшим образом заинтересуют, дороги! Ох, дороги!
– Да что за документики-то? – Нетерпение от уставшей к вечеру нервной системы Льва неприятно проявилось.
– Секундочку! Ишь! Я могу что-нибудь забыть… упустить. Да, вот. Тёща отца, Аркадия Ивановича, – внебрачная дочь Григория Орлова и Екатерины Второй. Это также важно. Вот-вот! Умирая, Екатерина Нелидова отдала бумаги свои Елизавете Трубецкой. Я уже говорил: любила её. А её, Катерину, душевно и духовно любил и ценил Павел. Доверялся ей. Более чем другим. Ну, по крайней мере до появления в его жизни Анны Лопухиной. Павел Петрович знал о заговоре, предчувствовал переворот и свою смерть. Я не смогу точно передать все перипетии жизни Алексея Андреевича и как бумаги из тайника Павла и его бабки Елизаветы Петровны (не все – часть малая!) попали к Екатерине Нелидовой, затем к Елизавете Трубецкой, и потом… потом… Мне их отдал мой отец!
– Это же великолепно! Это – Находка! Ну и продайте бумаги в Россию! – Лев Антонович выразительно перемешал удивление, восторг, мнимое простодушие и осторожность. А в душе бил колокол: «Тайник! Тайник! Тайна!»
– Накося! – Барон посуровел, костяшки пальцев побелели. – Во-первых, ваши историки и ваши власти не хотят вернуть оболганного Павла России, не хотят дщери Петра поставить достойного памятника; во-вторых, кровь лилась и лилась, и кого интересуют настоящие… портреты Распутина, Столыпина и тысяч других; в-третьих, эта ваша советская лживая мифология – и тогдашняя, и сегодняшняя, подукрашенная «фальшивой демократизацией»! Бросьте!
Льву очень не понравились такие нападки со стороны иностранца. Стороннего! Не пережившего изнутри! Не понимающего всей глубины, противоречивости советского периода. «Вот отец, скончавшийся год назад, как и миллионы других, видел в советских мифах стремление к идеалам, силу свежего ветра, свет далёких звёзд… Но… чертовская несовместимость целей и средств… Да и вообще…»
– У вас всё? – зло спросил Ирин.
– Бросьте!