Позвонил. Евгений, оказывается, с семьёй вылетает в Париж. Там будут встречать Новый год. Ляля прилетит только тридцать первого. «Эх, дела, дела у всех… И Новый год не дома… ладно, хоть семейный праздник с семьёй… На Западе так почитают Рождество».
Лев вышел из-под одной из арок. Снова посмотрел в небо. Теперь тучки кирпично-бурого уже оттенка низко и быстро плыли над головой. Он вспомнил, как часто наблюдал эти взлохмаченные облака-клочья, облака-кляксы в зимнем небе любимых Петербурга и Венеции. «Что-то голос у Женьки грустный… Нет, не толчея в аэропорту и не томление от ожидания рейса… Нет. …И в октябре такой же грустный был, и в ноябре… Да, вижу я… Толчея в душе, там же и томление… Лялька… Аллея тёмных уголков… Не ладится у него с женой что-то… Будто едут в одном автомобиле, но по встречным полосам, разделённым двойной сплошной… Да …Я со своей лучше устроился… Половину времени – в разъездах. Но едем в одном направлении мы с Майкой, хоть и в разных автомобилях… Вот встречаемся на заправках в отелях, куда она приезжает ко мне. Не работает в обычном понимании этого слова уже девять лет… Свой особняк у Ладоги… большое хозяйство… Она заскучала – купил ей в городе галерею, ездит туда дважды в неделю. Она ведь художница и искусствовед, ей “закисать” нельзя».
Сегодня у Ирина был знаковый день. Утром к нему подошёл один занятный итальянец с заманчивым предложением сделки купли-продажи. Вечером, буквально час назад, подошёл загадочный немец с предложением весьма авантюрного предприятия с неясной концовкой. Но с размахом! И со сделкой купли-продажи… возможной, если товар найдётся. Огромная сумма! Самое удивительное, что предложения итальянца и немца имеют внутреннюю связь! Сегодня пока не ясную… «Впрочем, лучше всё ещё раз обдумать по порядку… с деталями…».
… Итальянец – мужчина приблизительно шестидесяти пяти лет, с красиво ухоженными седыми локонами, среднего роста и сдержанного вида – ожидал Льва в фойе гостиницы, в которой проживал Ирин.
– Бон джорно… Скузи…. Пер фаворе… Ми кьямо Марко Бренна, – представился тот, короткими фразами начиная разговор, перемежая вежливость с заметной настороженностью. – Парла иль итальяно?[3]
– Бон джорно. Си, ва бене,[4] – ответил Лев Антонович, приглядываясь к этому