А, по правде, он и не раздумывал. А зачем? Своеволие ушло. Мол, будешь? Мол, буду. И всё. Своеволия нет. Одно рабство с примесью чувства вины. Таково ли христианство? Пожалуй, Артём не думал о христианстве. Когда в теле очень хорошо и очень спокойно, то христианству в теле места не находится. Артём ушёл в тень, и она накрыла его. Артём спрятался, и никто не мог найти его. Артём плыл по течению, и никто не мог потопить его. Внешне, возможно, это выглядело непоколебимой невозмутимостью, и ей можно было только позавидовать.
– Мне тоже налейте этой дряни… – позавидовал Кирилл и пододвинул к Алику свой стакан.
Тот иронично ухмыльнулся и разлил водку в три стакана. Вышло ровно по пять капель. Добавил пиво и также иронично произнёс тост:
– За отцов.
Чокнулись, выпили.
– Мой отец миллион заработал не то что этот Вован Петрович, – похвастался Кирилл. – И я заработаю.
– А зачем он тебе, миллион-то? – спросил Алик, закусывая пиво ветчиной.
– Как зачем? Зачем всем миллион? Чтобы жить достойной жизнью.
– Кто достойно живёт, тот и без миллиона достойно живёт, – заметил Артём.
– Это кто же?
– Да много святых людей было.
– Так я же не святой, – засмеялся Кирилл. – Я пожить хочу!
Артём не собирался проповедовать, прекрасно понимая, что грех, выпив, рассуждать о Боге. Да и не хотел. «Зачем метать бисер перед свиньями?» – вздохнул он.
– А у меня нет отца, – загрустил Алик.
– У меня тоже.
Отец ушёл из семьи, когда Артёму было девять, а если по правде, и того раньше – дома тот появлялся очень редко, но всегда со скандалом. Мама говорила, что он ходил к другой женщине. Артём боялся его, а позже возненавидел всей душой. Отец ни разу не приласкал его, обходился в лучшем случае с сухостью и равнодушием. Потом он запил и больше не приходил никогда. Мама сказала, что та женщина бросила его и что так ему и надо. Артём воспринял это с неподдельной детской радостью, но мама, наоборот, очень сильно плакала, а через год стала ходить в церковь.
Со временем всё устроилось и вылилось в нынешнюю тихую и нормальную жизнь. Артём прямо и жёстко, без оглядки, вычеркнул отца из сердца и всего чего угодно, как будто его и не было.
Только одно всё-таки иногда приходило на ум и очень смущало: почему отец порой то ли в шутку, то ли всерьёз называл его Артёмом Ивановичем, а не Анатольевичем по своему имени, как полагается? Но мама сказала, что он просто дурак. С этим, конечно, Артём целиком и полностью был согласен.
За окном пошёл снег – сильный, крупный, тяжёлый. Кирилл, взглянув на часы, запаниковал:
– Без пяти шесть… Как вы думаете, снег для нас хорошо или плохо?
У Артёма схватило дыханье. «А что, собственно, меня держит здесь, когда она где-то тут неподалёку, почти рядом? Что мне этот дождь, этот ветер, да хоть