– Тут у меня шестнадцать евро, слушай… Ей-богу, больше нету. Вот, возьмешь на тумбочке.
– Жид! – с чувством сказало одеяло.
– Ни разу! На столе ключ, будешь уходить – отдашь его на ресепшн. До двенадцати… Слушай, просто для интереса – а тебя как зовут?
– Свинья, ты, Джимми, – сказало одеяло, вытягиваясь, – я Кэти Ланг из отдела логистики, а ты свинья. А вчера в баре говорил, большой ученый… По-русски разговаривал…
Кэти Ланг? Знакомое что-то. Нет, не знаю. Филиал немаленький. Из новых, наверное…
– Свинья ты, а не ученый! – буркнула Кэти и снова потянулась. – И жид. Жид ученый, что вор прощенный. Свинья.
– Крещеный, – деликатно поправил Роулз.
– Чего?
– Я говорю: жид крещеный, что вор прощенный. Так правильно.
– А? – одеяло зашевелилось, и из-под его верхней кромки высунулась растрепанная пухленькая мордочка, на которой читалось неподдельное удивление. – Я и смотрю, ты по-русски вчера… Странновато, правда – как будто, это, в кино про царей… А у нас тоже был кто-то из России, давно. Я и понимаю немного. А бабушка, она знает… Ты, правда, русский, что ли?
– Почти, – сказал Роулз, подмигнув мордочке, – белоэмигрант из Тропико-айленд.
– Ух… А где это? – недоуменно спросила Кэти.
– В той сфере, где мы с тобой изволим подвизаться, – назидательно сказал Роулз, – в пространстве международных высоких технологий, не знающих границ, разговор о географической или национальной принадлежности вести бессмысленно и глупо. Тем более проявлять к кому-либо пренебрежение на этой почве в нынешнем мире – где всё смешалось. Ты и сама, должно быть, не совсем Кэт. А кто я такой – не бери в голову. Не угадаешь ты…
"Не угадаешь? – подумал он. – В тех социальных группах, чье восприятие мира не изгажено штампами так называемого хорошего образования, интуиция чрезвычайно сильна. И совсем в другом смысле, но попала ты в точку.
Я – Вечный Жид с Тропических островов. Я не русский, не еврей, не француз, не американец, и, подозреваю, что даже Родина-мать и думать забыла, где скитается ее блудный сын. Если вообще когда-либо помнила… "
Вот и сейчас – пора! Затянулся, однако, ночной разговор с чертями. На фирме давно рабочий день идет.
Кэти, наморщив лоб, обдумывала сентенцию Роулза, когда светлая мысль озарила ее чело, и, заглянув в подобранную возле кровати сумочку, она радостно сказала :
– Джимми! Мне бабушка вчера утром сунула пирожков, а я один не съела. Давай пополам, а? Есть хочется, ага… А это разве "Наполеон"? Здесь чайник есть? В "трех звездах" должны быть. А это три звезды? Как называется?
– Какая разница? Три. Извини, мимо "Наполеона" вчера спьяну проскочили… А тебя бабушка как называет? – слегка улыбнувшись, спросил Роулз.
– Катрин, – девчонка захлопала ресницами, – а когда смеется – Катья!.
– И