Дивляна остановилась, взявшись обеими руками за ствол березы и прислонившись к ней лбом, будто искала опору в пространстве. Стало чуть легче. Что же это получается? Какая-то часть ее души следовала за игрецами, разосланными на поиски, оттого ей и кажется, что из ее головы тринадцать нитей протянулись во все стороны… и уносятся все дальше, дальше… Что с ней будет? Не растащат ли они ее на кусочки, не потеряют в лесах и болотах?
Она положила руку на мешочек с травой солонокресом, сосредоточилась и потихоньку потянула за эти ниточки. Почувствовала сопротивление, будто тащила рыбу из воды, и откуда-то издалека донесся обиженный и негодующий вой. Видимо, пославший игрецов на службу должен сохранять с ними связь, так полагается… Ах, как жаль, что не у кого ей спросить, как это должно быть! Некому научить ее! Была бы рядом бабка Радогнева! Но кто же мог знать, что ей придется управляться с духами-помощниками, да еще и чужими! Или не следовало с ними связываться?
Но колебаться было поздно. Вновь отпустив ниточки, Дивляна, стараясь сохранять обычный вид, дошла до своего шатра и улеглась под одеяла и шкуры. И… едва закрыв глаза…
Это был не сон. Это было не забытье, совсем наоборот. В этом сне оказалось гораздо больше жизни и движения, чем она могла даже вообразить наяву. Стоило ей опустить веки, как ее подхватил и понес мощный вихрь, причем ─ как она с трудом и не сразу сообразила – одновременно в несколько сторон. Перед глазами мелькали леса, луга, опустевшие пашни, села, соломенные крыши, опять леса, берега каких-то рек и озер. Было темно, но это ничуть не мешало ей отчетливо видеть каждую травинку. И люди, множество людей. В каждой из разбросанных по берегам рек и лесам избушек находились какие-то женщины: они спали, шили, вязали при лучине, баюкали детей… Юные девушки, молодые женщины, зрелые матери, седые старухи… Но ни одну из них не удавалось разглядеть – да что там разглядеть, хотя бы просто увидеть! Та часть Дивляны, которая совершала этот стремительный полет, лишь чуть касалась каждой из них, будто бросала беглый взгляд в душу и мчалась дальше. Дивляна не знала, как игрецы определяют свою цель, – может быть, кровь древнего голядского волхва имеет для них какой-то особый запах, вкус? Она не успевала ничего осмыслить, не имела никакого средства определить, где находится – она или игрецы, несущие ее над землей, – не знала, давно ли продолжается этот поиск и сколько еще осталось… Дух ее будто растекся над всем миром, а тело растворилось, потерялось где-то вдали, и она не верила, что сумеет к нему вернуться. Все происходило так быстро, что казалось, время вовсе не идет и в мире Яви длится все то же мгновение, когда она опустила голову на свернутую овчину и закрыла глаза…
А на самом деле время шло. Миновала ночь, рассвело, дружины пробудились, стали готовиться в путь, а Дивляна все не просыпалась. Сначала челядинки робко пробовали ее разбудить, но она не отзывалась.