и представления не имеет, что там, на передке, происходит, потому что провод сразу же снарядом перебивает, а связисты его восстановить не могут из-за плотного огня. Вот и мечется он между ранеными, которых санитары с поля боя выносят, с разными дурацкими (как им кажется) вопросами: «Что там у вас происходит? Где ваш ротный? Немецкую траншею взяли? Где связные? Где немцы?» А они смотрят на него непонимающими глазами и отмахиваются (знают подлецы, что теперь власти он над ними не имеет, теперь вон санитары и врачи над ними начальники): «Да отстань ты! Не знаю! Где-где, на передке! Там такое! Как грохнуло! Небо на землю упало и меня придавило! Где наши, где немцы – ничего не пойму! В ушах звенит, в глазах темно!» Он к другому – там то же самое, к третьему – и опять без толку. Сплюнет комбат и нырнёт в свою берлогу. Пошлёт связного – тот не вернётся. Следующего – с тем же результатом. А вечером пишет докладную командиру полка о тяжёлых потерях, о героизме солдат, о многочисленных убитых немцах (чего их жалеть?), уничтоженных пулеметных точках и миномётных батареях противника (кто проверит?) и просит подкрепления. На основании его писанины комполка пишет выше в дивизию, добавляя от себя всякую всячину, увеличивая потери немцев, приукрашивая немецкую оборону, систему огня, вскрытую в ходе боя и собственные заслуги во всём этом, одновременно прося новые маршевые роты, которые вскоре действительно подходят и пополняют бойцами поредевшие стрелковые батальоны. Никто не просит пушки и танки, потому что понимают, что это бесполезно. Их просто нет. Как и снарядов к ним. Поэтому к имеющейся технике относятся крайне бережно, она спрятана в тылу так, что никакой немец никогда её не вычислит, на передовой ей показываться запрещено да и стрелять тоже, а то ведь ненароком засечёт супостат единственную пару полковых 76-тимиллиметровых пушек да и накроет их из своих орудий, или пикировщиков вызовет. Из дивизии – в штаб армии и так дальше, на каждом этапе картинка всё больше искажается, поэтому на самом верху генералы и маршалы понятия не имеют, что на самом деле произошло в этот день в результате боя местного значения на нашем конкретном участке фронта и каковы его результаты. Единственная правдивая информация, которой они обладают – это данные о наших потерях. По ним и судят. Если боевую задачу выполнили, то неважно, сколько людей потеряли. Хоть всех. Если не выполнили, а потери небольшие, то, значит, от боя уклонились, на нейтральной полосе пролежали, струсили, а нам тут очки втираете, что в атаку ходили! Ещё одна такая атака и пойдешь под трибунал за невыполнение приказа! Если потери большие, то это лучше, можно всё списать на сильно укреплённые позиции немцев, отсутствие должной артподготовки, приплести танковую контратаку, которая якобы имела место, проявить фантазию. Кто проверит? Но если они слишком большие, то могут наказать за неоправданно большие потери, сказать, мол, не умеешь воевать, снять с должности, отправить в тыл или понизить в звании. Всё одно не трибунал. Опять же понесёт полк большие потери и отправят его в тыл на переформирование, можно отдохнуть,
