– А ещё эпизоды, когда ты был на волосок от смерти?
– В Гданьске случай был. Он тогда Данцигом назывался. Когда мы его от немцев освобождали, меня и ещё нескольких солдат отправили проверить подъезды. Наверху кто-то засел и стрелял по нашим. Мы разделились по подъездам. Я вошёл в свой и стал подниматься. Бросаю гранату на лестничную площадку, отбегаю назад, она взрывается, бегом наверх, пинаю все двери, стреляю в проёмы, обследую квартиры. На одном из верхних этажей не успел открыть дверь, как она открывается сама и мне в грудь упирается пистолет. Осечка! Пока немец перезаряжал его, я успел его убить из своего ППШ. Потом нашёл на полу его патрон, спасший мне жизнь, и носил его с собой как талисман. Только в 49-м в бане случайно потерял.
Ещё был такой эпизод. К нам накануне боя обратились соседи-танкисты, попросили кого-нибудь заряжающим, командир отправил меня. Ночью меня учили как заряжать, утром после короткой артподготовки пошли в атаку. То ли плохо артиллеристы поработали, то ли у немцев там сильная оборона была, только из 3-х танков наших одну 34-ку подбили сразу, а у нас водитель с открытым люком ехал, чтоб видно лучше было, снаряд точнёхонько в этот люк попал. Водителя, естественно, в клочья, болванка мимо моей ноги (вот повезло-то! Мог и без неё остаться) прямо в двигатель, он сзади. Танк остановился и загорелся. Мы через башенный люк выскочили наружу, последним пытался вылезти пятый, он рядом с водителем сидел, хотя не положено, но не смог. Я видел, как рука высунулась из люка, схватилась за металл, и упала назад. А танк уже горел вовсю. Так он с ним вместе и сгорел. Я потом зарёкся на танках воевать, лучше уж в пехоте. Хотя потом, после войны, нас ещё на 5 лет в армии оставили, служить-то некому было, и перевели в танковые войска, я успел и водителем послужить, и наводчиком.
– Сильно 34-ка от КВ отличалась?
– Нет, очень похожи, и в управлении почти одинаковы, КВ только побольше и помощнее.
9 мая каждый год мы собирались большой компанией родственников у них дома, как на день рождения. Точнее, на день рождения его было гораздо меньше людей, чем на День Победы. Однако же на военные темы обычно не говорили, просто ели, пили, общались, произносили тосты за мирное небо и стариков, которым мы им обязаны. Только однажды, когда обсуждали фильм «Девятая рота», Габдрафик абый сказал, что в бою боли не чувствуешь. Лёгкие ранения не замечаешь и только когда уже бой закончился, то с удивлением обнаруживаешь: тут зацепило, там тоже, ты весь в крови оказывается, и только сейчас начинает болеть. Сказал – и заплакал. Мы притихли.
Габдрафик абый после этого интервью прожил еще 11 с половиной лет и умер 10 ноября 2012 года. Последние годы он сильно болел, о войне мы с ним больше не говорили.
Диверсант
Третьего дня ранили меня в левую руку. Осколок кость не задел, но всё равно в роте мне оставаться было нельзя, ребята перевязали меня, ротный отправил сперва в санроту, а оттуда меня направили в медсанбат.