А я? Мне это тоже не нужно. Я, как и ты, хотел умереть, но Господь сберёг меня и назначил жить. Я ничем не виноват перед тобой, не мы распределяем роли в этом мире. Наша задача всего лишь исполнить своё предназначение. Я верю, что мы встретимся в той, другой жизни. И подружимся.
В сопровождении монаха Катя и Рудольф направились к выходу. На улице их встретил солнечный весенний день, так контрастирующий с погребальной тишиной подземелья.
– Руди, почему ты никогда не рассказываешь о матери и не выражаешь желания встретиться с ней? – поинтересовалась Катя, когда они уже ужинали.
Рудольф прожевал кусок мяса, запил бокалом вина и промокнул рот салфеткой.
– Она для меня чужой человек. Я даже не чувствую к ней признательности за то, что она раскрыла мне правду о настоящем отце. Она не хотела, чтобы я знал о ней, и добилась своего.
– Но ведь эта женщина действовала из благих побуждений, поэтому определила тебя в богатый дом.
– Какими бы ни были её побуждения, я не могу себя пересилить. Моей приёмной матери я не помню: она умерла, когда я был ещё совсем мал. А человек, которого я считал отцом, был очень добр ко мне, но, к сожалению, уже доживал свою жизнь. Старый, больной, проводящий время в кресле или постели – что он мог мне дать? Я вырос на доблести и славе австрийских воинов, на верности Отечеству. Когда отец умер, меня, тринадцатилетнего, отдали в кадетскую школу. Это что-то вроде вашего Пажеского корпуса, где учился Мишель. Потом было военное училище.
Рудольф задумался, глубоко уйдя в себя, и, казалось, забыл о внимательно слушающей его жене. Но Катя была не из тех женщин, о которых можно забыть.
– Какою бы ни была твоя мать, о ней надо помнить всегда, потому что она дала тебе жизнь!
– Думаю, если бы я не знал о том, кто мои биологические родители, мне было бы легче. Так что её откровения я не считаю благом. Она хотела избавиться от меня, чтобы облегчить себе жизнь, поскольку император никогда бы не признал своё отцовство. И ещё, самое главное – я не хочу быть сыном проститутки, пусть и продающей себя за большие деньги государю!
Кате показалось, что Рудольф даже осунулся за последние часы, лицо его заострилось, в глазах залегла глубокая печаль. Несмотря на это, она всё же решила высказать то, что, по её мнению, должна была сказать:
– Ты слишком жесток к своей матери, Руди…
Рудольф пристально посмотрел ей в глаза.
– Кэт, у меня есть ты, любимая женщина, которая мне дороже всего. Я не хочу, чтобы между нами возникало какое-то недопонимание, какое-то напряжение из-за того, что случилось в прошлом, ещё до нашей встречи. Давай договоримся, что мы больше не будем касаться этой темы. Закончился один этап, когда мы не знали о существовании друг друга, и начался другой, когда мы соединились навсегда.
Он встал, поднялась и Катя. Рудольф подошёл к ней, обнял и прижался щекою к её щеке.
– Ах,