Для тех, кто не жил в Советском Союзе, объясню, что авоська – это такая примитивная сетчатая, сплетенная из обычной веревки хозяйственная сумка для продуктов. Ее очень удобно было держать в кармане, но носить продукты в ней было не очень, мягко говоря, престижно.
И вот с такой авоськой с гранатами я и отправился в Ташкентский обком партии.
Итак, шел 1981 год – расцвет застоя и коррупции в СССР. Но то, что происходило в те годы в Узбекистане, не снилось ни одной другой республике. У власти был Шараф Рашидов. Все продавалось и все покупалось. Уже во времена перестройки нам стало известно, что в республике покупались не только должности, но и звания.
Например, первый секретарь Хорезмского обкома партии Худайбергенов за обещание присвоить ему звание Героя Социалистического труда передал Рашидову полтора миллиона рублей. Но Рашидов в 1983 году скончался. Деньги пропали. Худайбергенов не успокоился и занес еще полмиллиона рублей следующему после Рашидова первому секретарю ЦК КП Узбекской ССР Инамжону Усманходжаеву. Тот деньги взял, но максимум, что мог сделать, – добиться, чтобы Худайбергенова наградили орденом Ленина…
Вот в такой сложной политической обстановке я пришел в Ташкентский обком партии.
На вопрос, куда я иду, сказал, что к первому секретарю Ташкентского областного комитета Компартии Узбекской СССР Мирзамахмуту Мирзарахмановичу Мусаханову. Такие сложные фамилию, имя и отчество я узнал у продавца гранатов на Алайском базаре и так крепко заучил, что помню их спустя много лет.
Удивительно, но меня пропустили. Сегодня вот так свободно нельзя пройти даже к чиновнику рангом на десять ступеней ниже. Другое было время…
В приемной я представился и сообщил, что приехал с гостинцем от первого секретаря Бакинского горкома партии Вагифа Алиовсатовича Гусейнова. Мусаханову было доложено, и он меня принял!
Войдя в кабинет, я радостно пошел к столу, за которым сидел пожилой смуглый узбек. Он смотрел на меня напряженно, пытаясь понять, чего я хочу.
– Здравствуйте, Мирзамахмут Мирзарахманович! – радостно сказал я. – Это вам от Вагифа Алиовсатовича.
И я, широко и радушно улыбаясь, протянул товарищу Мусаханову авоську с гранатами.
В чем был смысл моей авантюры?
Мой расчет был на то, что я был уверен – не станет узбек звонить своему бакинскому коллеге. Так что я мало чем рисковал. А если и позвонит потом, чтобы поблагодарить, – ну и что? Главное здесь было не зарваться – не попросить чего-то такого, от чего хозяин Ташкента мог бы занервничать. Скажем, не попросить денег, или джульхир (очень дорогой ковер ручной работы с длинным ворсом), или знойную девушку на ночь. Конечно, все это он мог бы легко достать, но тогда бы быстро выяснилось, что я не только не делегат от Вагифа Алиовсатовича, а вообще самозванец, что было бы весьма неприятно. Ведь я не только не знал Вагифа Алиовсатовича Гусейнова, но даже ни разу его в глаза не видел…
– Что вы делаете