Однако высшие чины московского двора, в руках которых находилось ведение переговоров, не очень-то стремились расширять права “земли”. Не случайно договор зафиксировал широкую компетенцию боярской думы, а “вся земля” получила право лишь участвовать в пополнении Судебника новыми статьями. Трудно сказать и насколько перечисленные в договоре принципы соответствовали представлениям массы мелких служилых и “тяглых” людей о справедливом общественном устройстве. Казаку нужна была “воля” (личная свобода вне государственных рамок) и лихие военные экспедиции “за зипунами”; крестьянин хотел мирной жизни, по возможности без податей и без помещика, а дворянин – поместий и “людишек” за верную службу. А всем вместе нужен был стоящий над всеми “чинами” государь как источник милостей и гарант от произвола “сильных людей”. В народном сознании уже сложился идеальный образ праведного и благочестивого “великого государя царя” – защитника веры, “благолепного” в общественной и личной жизни, обязанного заботиться о подвластных. Не случайно в народных песнях и преданиях об Иване Грозном (даже в новгородских землях, где особенно свирепствовали опричники) современные ученые находят “оправдательные тенденции”: вот был настоящий царь – умел казнить, но умел и миловать…
Офицер московского гарнизона шляхтич Самуил Маскевич пересказал разговоры, которые он и его товарищи вели с русскими дворянами: “…наши хвалили им вольности, чтобы, с нами соединившись, ее добыли”. Собеседники отвечали ему: “Ваша вольность для вас хороша, а наша неволя для нас… У вас более могущественный угнетает более худого; вольно ему взять у более худого имение и его самого убить”. Москвичи неплохо представляли себе польские порядки, где равенство “панов-братьев” на деле приводило к всевластию магнатов, занимавших высшие государственные должности. Владения таких магнатов, как литовские Радзивиллы, с десятками городов и сотнями сел, были сравнимы по размерам с современными европейскими государствами вроде Бельгии. Их владельцы содержали собственные армии, которые по численности и оснащению превосходили коронные войска. На другом полюсе находилась масса бедной шляхты, гордой своим происхождением и правами: “Шляхтич на загроде (крохотном участке земли) равен воеводе!” На деле