Генри Милвертон и его сообщники запланировали зрелищную расправу над Шерлоком Холмсом в назидание всем, кто имел дерзость встать на пути великой преступной империи. Но наивно было бы полагать, будто весь этот спектакль разыгрывался лишь для того, чтобы уничтожить одного человека, которого можно просто переехать экипажем или убить сброшенным на голову булыжником. Публичная смерть Холмса доставила бы его врагам огромное удовольствие, к тому же они явно собирались совместить его казнь с каким-то масштабным начинанием. Затея с судом и виселицей во дворе Ньюгейтской тюрьмы, вероятно, служила прикрытием некоего события, призванного потрясти мир. И возможно, только Холмс был в силах это предотвратить.
В чем бы ни заключался замысел преступников, его успешное воплощение, очевидно, зависело от того, сумеют ли они на протяжении нескольких месяцев или недель распоряжаться тюрьмой по собственному усмотрению. Пока Холмс не мог установить, какова их цель. Но он поклялся себе, что все выяснит.
На следующий день моему другу зачитали приговор. Как ни странно, на душе у него стало легче. Похоже, кошмар близился к концу. Холмс не испугался и даже не удивился, когда Генри Милвертон елейным тоном произнес ритуальную фразу: «Вас препроводят туда, откуда привели, а затем к месту законной казни. Там вы будете повешены за шею до наступления смерти». Любой другой человек, прикованный к стене камеры для висельников, находящийся под наблюдением тюремщиков, которые дежурят по обе стороны от двери, и не имеющий никого, кто помог бы ему избежать скорого восхождения на эшафот, наверняка утратил бы всякую надежду. Но Холмс верил в один неопровержимый факт: сила его разума, способность к наблюдению, мощь той аналитической машины, в каковую он превращался в подобные моменты, были сильнее, чем все враги, вместе взятые.
Крупный седеющий мужчина, к которому обращались по званию «старшина», увел подсудимого с последнего заседания, надев на него наручники. На сей раз Холмса не препроводили прямиком в камеру: заключенный под конвоем проследовал в противоположном направлении, к металлической двери со стальными пиками по верху. При помощи массивного ключа комендант отпер невероятных размеров замок с подвижными вырезами модели Джозефа Брамы. Бронзовый засов с грохотом отодвинулся, и узник с тюремщиком пересекли мощеный мрачный зал с высокими потолками. Затем они вошли в помещение, служившее, по видимости, конторой начальника тюрьмы. Стены были увешаны предписаниями – в них запрещалось приносить заключенным горячительные напитки и разъяснялись правила посещения подопечных для священников