– Что тут скажешь? А так можно? – недоумевал я.
– Здесь Израиль, Миша, ты можешь вести себя свободно.
– Хорошо, спасибо за идею и за помощь. Давай попробуем.
Карни послушала мою презентацию пару раз, что вселило в меня некоторую уверенность. Симпозиум проходил в небольшом зале, где сидело 55—60 участников – ученых двух стран. Когда объявили мой доклад, я пошел к трибуне и сказал пару первых выученных фраз. Пульс зашкаливал, ладони рук были мокрыми, я что-то говорил по тексту, но плохо слышал сам себя. Когда я замолчал, рядом со мной оказалась Карни и что-то произнесла по-английски. Это меня успокоило, но я был готов к худшему. Председатель предложил задавать вопросы три раза. Вопросов не было. Все молчали. Потом вдруг зааплодировали, и я вернулся на свое спасительное место вместе с Карни. Были еще доклады, круглый стол, упоминали мою фамилию и работу. Я не понял, в каком контексте. Симпозиум закончился ланчем в соседнем кафе.
Я был обескуражен и доволен одновременно. Бывает же такое? Впервые мой доклад не был похож на те многие доклады, которые я делал по-русски. Отсутствие вопросов, возможно, объяснялось просто вежливостью публики, для которой мои языковые трудности не остались секретом. Вместе с тем я был рад, что сделал это, преодолел страхи и стресс, без чего нельзя продвинуться к своей цели – заниматься наукой и стать ученым здесь, в стране предков.
– Ты молодец, Миша, – сказала Карни, прервав мои печальные размышления. – Я никого не знаю, кто бы пришел в Израиль из России и так сразу решился на такое в первый год жизни. Вот увидишь, ты будешь скоро это делать хорошо и красиво. Я была рада тебе помочь.
– Спасибо тебе много раз, Карни! Я не знал, что могу быть таким авантюристом.
– Это смелость, Миша. Израиль любит таких! Ты достигнешь здесь всего, что хочешь.
Я впервые услышал такое о себе в Израиле от Карни и не мог принять это всерьез. Я утратил привычную уверенность в себе, став эмигрантом. Факт, что мои далекие предки жили здесь, создавали и воевали, боролись и проиграли, но не покорились, согревал душу, но не помогал мне найти себя сегодня в стране, окруженной врагами.
Менее драматичным был мой опыт участия в VII Конференции Израильской психиатрической ассоциации (7th National Conference of Israel Psychiatric Association, 1991). Конференция проходила в Иерусалиме, доклады делались на иврите. Были приглашенные ученые из США и из стран Европы, которые читали лекции по-английски. Кстати, в Израиле никто не переводит английский, который понятен всем специалистам и широкой публике. Я подготовил сообщение на тему «Генетическое исследование в зоне обслуживания психиатрической больницы „Эйтаним“: предварительные результаты». Как видно из названия, данные собирались в Израиле. Соавторы помогли мне перевести его на иврит. Затем они же прочитали мне текст на иврите пару раз, и я записал то, что услышал, русскими буквами. Да-да, дорогой читатель, вы не ошиблись – кириллицей! После