– Как тебе? В этот раз ты видела все с самого начала.
– Не могу описать. И впрямь – восход! Впечатление, словно в комнате светлее стало. И как художник это делает?
– Не знаю. Никогда не спрашивал – вождь не врал.
– И вам никогда не было интересно, как он успевает рисовать столько огромных картин? И как он их незаметно переменяет, чтобы получился «фильм»?
– Нет. Зачем же? Мы видим Солнце, этого довольно.
– А если он умрет, или заболеет, или просто не захочет больше этим заниматься, кто заменит мастера? Разве у него нет учеников?
Вождь с чрезвычайным удивлением заметил:
– Ученики? Умрет? Хм… никогда не думал над этим! Что будет тогда? Какие странные вопросы у тебя!
Сконфузившись, будто родитель, отвечающий на вопрос ребенка «Откуда берутся дети?», я пролепетала:
– И правда, я не подумала, простите.
Поглядев по сторонам, отмечаю, что никто меня больше не рассматривает, я будто растворилась. Люди разошлись по делам, зал опустел, а Вождь сел на свой «трон», размышляя над чем-то.
– Могу я прогуляться?
Вождь не отзывался, тер виски указательными пальцами и что-то причитал. Я медленно сделала шаг. Никто не окликнул меня, не остановил, не запер дверь, не связал и не пырнул ножом. Так что «внутренний критик» заткнулся. На время. Я ускорилась, двигалась все увереннее, меня не тронут! Иду, сама не знаю куда, останавливаюсь у дверей какого-то странного круглого дома без окон. Впечатление, что луна упала с неба да так тут и осталась, надеясь осветить городок. Улицы вновь опустели. Люди появлялись и уходили в никуда и невозможно было понять, какой у них распорядок дня (если такой имеется) и чем они занимаются, жизнь словно остановилась. Никто не спешил на работу, никто не готовил, не убирал, не слышно смеха или ссор, ни даже голосов. Нет рынков или магазинов. А когда завершится день – вообще не ясно. Ведь Солнцевод должен окончить картины! Наверное, он единственный