Том был шести с лишком футов ростом и возвышался над воющими собаками как гора. В руках он держал шпагу – поистине потрясающую. Трёхфутовый клинок с обеих сторон украшали золотые надписи. Золотая крестовина. И золотой же проволокой обмотана рукоять – достаточно широкая для двуручного хвата. В навершии сверкал прекрасный лунный камень, словно бы источающий бело-голубой свет.
Том вскинул оружие. Собаки зарычали, пытаясь зайти ему за спину. Том повернулся, стараясь не дать им ухватить себя за лодыжку. Если собаки свалят его с ног – ему конец.
– Пошли вон! – крикнул Том, подавшись вперёд.
Ближайшая собака отскочила, увёртываясь от клинка, но голод не давал стае оставить жертву в покое. Собаки приближались, сужая кольцо. Они были так увлечены, что не замечали меня за деревьями.
Что они сделают, если я подбегу? Может, испугаются, поняв, что человек не один? Или, напротив, обрадуются, когда еды станет больше? Нужно было отвлечь их – но как?
Я мысленно перебирал содержимое своего пояса, но мною всё сильнее овладевала паника. Я не знал, как спасти этого парня.
И тут случилось нечто невероятное. Парень на поляне больше не пытался нападать на собак. Вместо этого он поднял шпагу высоко над головой и начал вращать клинком. И – я мог поклясться – он запел. То была единственная ясная чистая нота. Сталь тонко звенела, бросая вызов врагам и наполняя лес священной песнью. «Давай же, – казалось говорила она. – Приди и найди вечность!»
И от этого звука собаки съёжились. Две из них отступили, низко опустив головы и прижав уши. Парень закрутил клинком быстрее, и он запел ещё громче. Теперь вся стая испугалась. Три собаки повернулись и кинулись в лес. Остальные нервно озирались. Одна из них жалобно взвизгнула, тоже готовая бежать, и, думаю, она бы так и сделала, но ей мучительно хотелось есть. Здесь было так много мяса, способного наполнить пустые животы, и даже поющий клинок не мог справиться с одолевающим зверей голодом.
Четыре собаки наступали, отчаянно пытаясь закончить бой. Нужно было действовать – и немедленно. Я ринулся к ближайшему из псов. Отступая от клинка, он заметил меня слишком поздно, но теперь обернулся. Клочья пены висели у него на губах. Я швырнул ему в морду оставшуюся часть перца. Пёс чихнул, пытаясь выплюнуть его. Но моей помощи оказалось мало и она пришла слишком поздно: другой пёс прыгнул на парня.
– Сзади! – крикнул я.
Он повернулся и отпрянул, увидев бегущего на него зверя. Затем упал на колени. Клинок опустился по широкой дуге. Блеснуло золото. Шпага со свистом рассекла воздух, и собака едва успела пригнуться. Кончик клинка резанул её по голове, оставив длинную тонкую царапину. Кровь брызнула на снег. Собака взвизгнула от боли. Пёс, засыпанный перцем, выл с ней в унисон, мотая головой, чтобы избавиться от жгущего его порошка. Остальные собаки – испуганные и растерянные – отпрянули назад.
Мой перец кончился, но у парня по-прежнему была шпага. Он поднял её и снова взмахнул клинком в воздухе. И сталь снова запела.
Собаки