– Я мог бы топнуть ногой прямо перед ее носом, и она бы ухом не повела. Мне это в ней нравится. Она незнакома с жестокостью.
– А какова была бы ее история?
– Я что, похож на человека, который пишет историю жизни своей собаки?
– Да.
– Как здорово, что вы здесь. Правда!
– Я тоже рада, что я здесь. Правда, причина, по которой я здесь оказалась, меня не радует.
Я смеюсь, хотя и не собирался этого делать.
– Прошу прощения, но это была история жизни Ральф.
– Что ж, – отвечает она, – но я действительно рада, что оказалась здесь.
– Мне не так часто приходится смеяться.
– Спорим, я угадаю, чем вы зарабатываете на жизнь.
– Я больше ничем не зарабатываю на жизнь.
– Вы слишком молоды, чтобы быть пенсионером.
– Очевидно, не слишком.
– Ладно, дайте-ка подумать… Бейсболка, борода лопатой, горные ботинки. Вы – богатый, эксцентричный предприниматель. Что-то вроде «гуглмэна», который каждый день заявлялся на работу в кроссовках и джинсах и сорвал куш.
– Увы – нет.
– Ладно, тогда вы работаете в музыкальной индустрии. Точно-точно, вы говорили, что слушаете музыку! Были продюсером студии звукозаписи, что-то типа того.
– Не-а.
– Дрессировщик собак.
– Мимо.
– Писатель, пишущий в жанре ужасов, что-то вроде Стивена Кинга. Вы пишете жуткие истории с местом действия на Мартас-Винъярд, но под псевдонимом. Гарри Вайс – это ваш псевдоним. А как ваше настоящее имя?
– Да ладно вам!
– Но это же возможно.
– Я был художником, – говорю я ей. – Но не слишком хорошим.
– Должно быть, все-таки хорошим, если уже успели отойти от дел.
– Если люди покупают то, чем ты торгуешь, это еще не значит, что твой товар хорош.
– Вы писали маслом?
– Я не смог бы писать маслом или рисовать даже ради спасения своей жизни. Я делал скульптуры из найденных предметов – из мусора, который люди выбрасывают или продают на гаражных распродажах. Старые письма, детские ботинки, призы из боулинга.
– А разве может художник выйти на пенсию?
– Конечно.
– Разве это профессия, а не человеческая суть?
– Я больше в это не верю.
– Не верите – во что?
– Когда-то я верил, что могу спасать вещи.
– У вас здесь есть что-нибудь из ваших работ?
– Я все роздал. Чем старше я становлюсь, тем больше раздаю. К слову, могу я вас чем-нибудь покормить? Вы, должно быть, проголодались.
– Не думаю, что смогу жевать, – отвечает она. – Челюсть болит, да и вся голова тоже.
– Я мог бы приготовить суп.
– Спасибо, но я больше устала, чем проголодалась. Я выехала из Нью-Йорка сегодня ни свет ни заря.
Ледяной дождь теперь еще сильнее лупит по стеклам. Я выглядываю в окно: телефонные провода обвисли еще ниже, гамак касается земли.
– Как вы думаете, когда это