– Говнюк! – завизжал Текито. – Так ты не сдох! – Он поднял руки и прокричал в темноту, обращаясь к Господу Богу, которого только что просил убрать всех нежелательных свидетелей с дороги: – Ну, ты только погляди – он не сдох, этот сукин сын! Мазефакер!
Мальчик открыл рот и беззвучно пошевелил губами. Глаза его ожили. Какое-то время они беспорядочно бегали, пока не сфокусировались на Текито. Зрачки сузились, а по распухшим белкам расплылась чернота. Ребенок таращился на чилийца с неистовством, совсем не свойственным двенадцатилетнему пацану, которого только что едва не закатали в асфальт. В глазах было что-то потустороннее, точно не человеческое, из-за чего от взгляда должно было бросать в дрожь. Но солнце уже село за горизонт, прохладная тьма заливала пустыню, и в сумерках Текито не стал вглядываться в лицо сбитого им паренька.
– Ублюдок, и что теперь с тобой делать? – Текито схватился за голову. – Лучше бы ты сдох, честное слово!
Вкрадчивый внутренний голос предательски зашептал: «Оставь его здесь… Брось выродка… И он умрет».
Закусив губу, перекупщик запрокинул голову и уставился в пустоту над головой, где постепенно друг за другом зажигались бесстрастные пятнышки звезд – единственные свидетели его преступления.
Текито был тем еще барыгой. Вороватым дебоширом. Возможно, однажды он превратится в конченого наркомана, «безмозглую обезьяну с билетом в один конец до преисподней». Но убийцей он не был и не собирался им становиться. Несмотря на то что его этому не учили, чилиец понимал: стать душегубом – это хуже, чем подсеть на героин. Это даже хуже, чем податься в адвентисты или свидетели Иеговы.
– Лучше б ты сдох! – прошипел Текито, опустился на корточки и, осторожно подняв, потащил белокожего найденыша обратно к машине.
Мальчик, стиснув зубы, хрипел. Текито чувствовал, как горячие мышцы на его теле подрагивают.
– Засранец… Гринго хренов… Козел беломордый… Ты что, первый раз в жизни встретил грузовик?.. Ты, видать, боксер какой-то или борец… И перестань истекать кровью! Сейчас же! Перестань… Я кому сказал?
В конце концов он втащил паренька в кабину грузовика. Положил на водительское сиденье, потом затолкал дальше в салон, кое-как зафиксировав ремнем безопасности. Сам сел за руль.
– Знаю, малец, мама была бы не в восторге, – дрожащими руками Текито скручивал косячок, – я и сам понимаю, как-то оно по-говняцки получается: в десять лет всю дорогу нюхать драп… – чилиец ухватил сигарету зубами, прикурил и, закатив глаза, глубоко затянулся. – Но ты меня извини, малец. Я не могу на свежую голову гнать под сто пятьдесят по этой, чтоб ее, долбаной «магистрали».
После этого опустил стояночный тормоз и погнал вперед, приговаривая сквозь зубы, как мантру: «Только не умирай, прошу… Только не отбрось копыта, малец…»
Стало