Его спутники озаботились чисткой седельного комплекта и одежды.
Куда этот-то подевался, спросил кареглазый.
Кто, уточнил горбоносый.
Шерифов сынок, сказал кареглазый.
Ушел, коротко ответил горбоносый.
Кареглазый положил отцовскую винтовку рядом.
Чего ему он нас надо было как думаешь, спросил он.
Кому?
Сынку шерифа если он и вправду сын шерифа.
Бог его знает поди пойми.
Думаешь мы правильно сделали что дали ему вот так вот уйти, поинтересовался кареглазый.
Как это вот так вот?
Вот так вот пришел и ушел себе.
Надо было его застрелить и дело с концом так что ли.
Знал бы тогда что у нас мысли сходятся по этому вопросу то хотя бы что-то сделал, пробормотал кареглазый.
Не сходятся, буркнул горбоносый.
Они посмотрели друг на друга.
По-моему он нам просто башку дурить пытался своим трепом о Христе как думаешь, спросил кареглазый.
Это один взгляд на случившееся, ответил горбоносый.
А у тебя есть какой-то другой?
Горбоносый утер лицо и посмотрел на кареглазого из-под бровей недобрым взглядом – а потом вновь занялся своим делом, он сидел, ссутулившись, косматым стервятником, повернувшись широкой, как мраморная плита, спиной к прохладному дуновению реки, и орудовал ножницами и иголкой, пришивая к потрепанной старьевке недостающую пуговицу. Живот у него был круглый, как у рахитика, и покрыт дорожкой волос до пупа и выше, и узор напоминал черное пламя, и ребра его выпирали стропилами, и плечи и руки увиты плющом застаревших шрамов, и он сидел, почесывая горбатый римский нос, творя свою маленькую работу, как обезьяна, что кропотливо выискивает вшей у сородича, и при этом щурясь и близко поднося к глазам иглу.
Может и есть, ответил он, иной взгляд.
Не по душе мне вся эта история, сказал кареглазый.
Какая именно история.
С этим пареньком сыном шерифа не по душе мне что он где-то тут околачивается может он не один, а нас всего двое.
Нас трое, сказал горбоносый.
Он еще совсем малец, ответил кареглазый.
Спроси сколько ему, предложил горбоносый.
Эй индеец тебе сколько лет, спросил кареглазый.
Индеец поднял на него большие соколиные глаза.
Когда ты родился, спросил кареглазый.
Давно, коротко ответил индеец.
Ты не старше меня, а я еще молод.
Индеец не ответил.
Кареглазый надел один сапог и пошарил рукой во втором.
Что толку с ним говорить он не от мира сего, сказал он.
Он-то как раз от мира сего, опротестовал горбоносый.
А я что нет хочешь сказать, спросил кареглазый.
А мне-то что до того от мира сего ты или не от мира сего.
Ты