Его глаза покраснели, губы начали вздрагивать – хуже, чем у Маруньки, его до боли верной супруги, почти так же, как у простого крестьянина, чья жизнь веками одна и та же: чего—то не хватает, а что—то уже давно кончилось.
– Мы вас все обожаем, чего же вам не хватает? Хотите, я на колени стану и начну вам клясться в своей любви и преданности! Да ежели бы я был на вашем месте, хоть в течение суток, я бы пел на радостях, я бы приказал заснять себя на видеокамеру и сыграл бы лучшую роль, каких просто нет ни в одном фильме. Давайте соберем форум где-нибудь на стадионе, я расскажу вашу биографию, ну, скажем на день вашего рождения, либо в день вашего назначения на этот высокий пост и вы увидите, и услышите ликование народа, тогда и сбросите с себя гнет неудовлетворения. Я и об этом расскажу. Неудовлетворение собой свойственно великим людям. Я тоже часто бываю неудовлетворен собою. Вот и сегодня, к примеру, я не так, как положено полковнику, вошел в ваш кабинет. Эта фуражка, сбитая набекрень, ширинка, расстегнутая на брюках, будь она неладна, – разве тут будешь собой доволен. Что может подумать такой великий, такой аккуратный человек, как вы? Растяпа, наверняка вы так подумали. – Ватраленко при этом схватил и опрокинул стакан с волшебной жидкостью, особенно быстро и как—то жадно, чтоб ни одна капля не упала на брюки с расстегнутой молнией, и выдавил из глаз слезу преданности. Сделав это великолепно, аккуратно, по—милицейски, тут же стукнул себя по лбу.– Вот опять ляпсус вышел, простите, ради Бога. Прежде, чем лакать, надо было тост сказать в вашу честь, либо подождать вашего разрешения, либо дождаться, когда вы поднимите, а тут… с расстройства, так сказать.
– Не переживай, не церемонься. Можно было бы позвать…
– Не надо звать: мы сами придем. Только разрешите.
– Я могу разрешить…
– Не надо разрешать, вы только голову наклоните… в знак того…
– Чего?
– В знак того, что вы разрешаете нам вас на руках носить.– Ватраленко еще подставил бокал, когда Дискалюк взялся за бутылку.
– Ты молодец, оказывается.
– Служу… вильной Украине.
– И мне.
– Вам в первую очередь, вам конкретно, а вильной Украине чисто символически. Разрешите тост.
– Разрешаю.
– Я поднимаю этот тест, то есть тост за вас, как руководителя района и хорошего семьянина. За ваших детей, за вашего погибшего мальчика Икки, царствие ему небесное, будь ему земля пухом, а его убийцы да горят в огне вечном. И за вашего сына Роблена! Он так мчится по городу на автомобиле, что даже работники милиции, мои работники разбегаются в разные стороны, вернее разлетаются, аки куры при появлении ястреба. Я уже пердупредил всех: не сметь штрафовать Роблена