Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг.. Лев Толстой

своей с Анисьей. Говорят люди – нелады у них. Баба она грубая, характерная. Поминал, я чай, не раз. Позарился на прокладную жизнь. Меня променял. Ну да Бог с ним, я зла не помню. Тогда обидно было. Ах, больно было! А теперь перетерлось на себе – и забыла. А поглядела б его… (Смотрит ко двору, видит Никиту.) Вишь ты! Чего ж это он идет? Али девки ему сказали? Что ж это он от гостей ушел? Уйду я.

ЯВЛЕНИЕ IV.

Марина и Никита (идет сначала повеся голову и, махая руками, бормочет).

Марина.

      Да и сумрачный же какой!

Никита (видит Марину, узнает).

      Марина! Друг любезный, Маринушка! Ты чего?

Марина.

      Я за стариком за своим.

Никита.

      Что ж на свадьбу не пришла? Посмотрела б, посмеялась на меня.

Марина.

      Чего ж мне смеяться-то? Я за хозяином пришла.

Никита.

      Эх, Маринушка! (Хочет ее обнять.)

Марина (сердито отстраняется).

      А ты, Микита, эту ухватку оставь. То было, да прошло. За хозяином пришла. У вас он, что ль?

Никита.

      Не поминать, значит, старого? Не велишь?

Марина.

      Старое нечего поминать. Что было, то прошло.

Никита.

      И не воротится, значит?

Марина.

      И не воротится. Да ты что ж ушел-то? Хозяин, да со свадьбы ушел.

Никита (садится на солому).

      Что ушел-то? Эх, кабы знала ты да ведала!.. Скучно мне, Марина, так скучно, не глядели б мои глаза. Вылез из-за стола и ушел, от людей ушел, только бы не видать никого.

Марина (подходит к нему ближе).

      Что ж так?

Никита.

      А то, что в еде не заем, в питье не запью, во сне не засплю. Ах, тошно мне, так тошно! А пуще всего тошно мне, Маринушка, что один я, и не с кем мне моего горя размыкать.

Марина.

      Без горя, Микита, не проживешь. Да я свое переплакала – и прошло.

Никита.

      Это про прежнее, про старинное. Эх, друг, переплакала ты, а мне вот дошло!

Марина.

      Да что ж так?

Никита.

      А то, что опостылело мне всё мое житье. Сам себе опостылел. Эх, Марина, не умела ты меня держать, погубила ты меня и себя тоже! Что ж, разве это житье?

Марина (стоит у сарая, плачет и удерживается).

      Я на свое житье, Никита, не жалюсь. Мое житье – дай Бог всякому. Я не жалюсь. Покаялась я тогда старику моему. Простил он меня. И не попрекает. Я на свою жизнь не обижаюсь. Старик смирный и желанный до меня; я его детей одеваю, обмываю. Он меня тоже жалеет. Что ж мне жалиться. Так, видно, Бог присудил. А твое житье что ж? В богатстве ты…

Никита.

      Мое житье!.. Только свадьбу тревожить не хочется, а вот взял бы веревку, вот эту (берет в руки веревку с соломы), да на перемете вот на этом перекинул бы. Да петлю расправил бы хорошенько, да влез на перемет, да головой туда. Вот моя жизнь какая!

Марина.

      Полно, Христос с тобой!

Никита.

      Ты думаешь, я в шутку? Думаешь, что пьян? Я не пьян. Меня нынче и хмель не берет. А тоска, съела меня тоска наотделку. Так заела, что ничто-то мне не мило! Эх, Маринушка, только я пожил как с тобою, помнишь, на чугунке ночи коротали?

Марина.

      Ты, Микита, не вереди, где наболело. Я закон приняла и ты тож. Грех мой прощеный, а старое не вороши…

Никита.

      Что ж мне с своим сердцем делать? Куда деваться-то?

Марина.

      Чего