– Вот именно. Поехали лучше кого-нибудь задержим.
Я взял в руки стопку накопившихся дел.
– Убийство, – говорю. – Корженевского десять а.
– Подождет.
Я отложил папку.
– Растление малолетних. Казинца восемьдесят шесть.
– Не годится.
– Изнасилование.
– Нет.
– Ограбление.
– Ни в коем случае.
– Расчлененка.
– Как-нибудь потом.
– Вот, – говорю, – что нужно. Шум после двадцати трех ноль ноль. Кижеватова тридцать.
– Ну пиздец, что за люди. Так себя вести на улице самого лейтенанта Кижеватова! Никакого уважения к погонам.
– Пора научить.
Мы спустились в курилку и позвали с собой двух юниоров. Вчетвером забились в бобик и сквозь дикие дебри Курасовщины рванули на место преступления.
Конечно, я мечтал бы о таком деле, чтобы зарываешься такой и блядь с дробовиком я щас перестреляю всех нахуй, я щас всем лежать нахуй, и такой бабах бабах в стену, в кресло, в стол, в телевизор, разъебываешь все к хуям, наступаешь этому додику на голову, прижимаешь дымящийся ствол к его влажной от слез шее и спрашиваешь – ну что, крысеныш, довыебывался, а? довыебывался, падла, я тебя спрашиваю? – но нам пока такого не разрешают. Я даже дверь ни разу в жизни не выбил, сейчас сплошные педики, сами открывают.
Кожаная обивка, за ней древесная плита, оценил я в подъезде и позвонил в звонок.
– Кто там? – спросил чахлый голосишко этого педика.
Я поправил яйца и сказал:
– Откройте, милиция.
Не успела дверь отвориться на маленькую щелку, я въебал по ней ногой. Она распахнулась.
– Что, педик, не ждал? – спрашиваю.
– Вы о чем?
Дубальтовка шагнул в квартиру и толкнул педика в плечи.
– На какой улице живешь?
– На-на-на… – пятился педик.
– Что, блядь, на? Ты вопросов не понимаешь?
– На Кижеватова.
– Что Кижеватова? Просто Кижеватова? Кто он был такой, блядь, я тебя спрашиваю?
– Какое это имеет значение?
– Вот же сука, – говорю.
– Он был лейтенант! – заорал Дубальтовка и уебал педику с ноги в грудину. Педик пролетел полтора метра и упал на пол.
Юниоры стояли по бокам и впитывали как губки, набираясь опыта у профессионалов.
– Дайте Михаилу Александровичу отдышаться, – сказал я. – И стул бы подали.
Леха, более способный из двоих, сходил на кухню и принес стул.
Дубальтовка расстегнул пуговицы на животе, отмахнул полы и вальяжно уселся.
– Слушай сюда, еблан. Это улица лейтенанта Кижеватова. И мы поддерживаем на ней порядок. На кону наша честь. Наше самоуважение. Жители улицы понимают поставленные перед ними задачи, всеми силами помогают нам и не создают никаких проблем. Но тут, блядь, появился ты!
Дубальтовка пнул педика в ребра.
– На тебя