Наверное, вид у меня был очень глупый, потому что он хитро посмотрел на меня, как бы желая сказать – ну я же тебе говорил.
Ну ладно. Значит, денег у него достаточно. Теперь, когда я перестала изумляться, как изменился этот странный эмо, я задумалась, сколько вообще денег он зарабатывает и заметит ли, если часть из них исчезнет.
Жужжание иглы вывело меня из размышлений. Что за бред. Я решила покончить с прошлым и не собиралась отступать от своего решения. К тому же я и так достаточно насолила бедолаге. Но, с другой стороны, это пошло ему только на пользу. Он стал шикарным, успешным мужчиной, настоящим сердцеедом. Может быть, для таких прошлое не играет особой роли. Прекрасное настоящее – лучшая месть, верно?
И сразу же за этой мыслью меня вновь накрыло чувство вины за содеянное. Хавьер как-то говорил мне, что я ношу свой стыд как орден почёта, потому что он означает, что кто-то другой страдает не меньше моего, а то и больше. Но Кэмден, очевидно, вообще не страдал. В отличие от меня.
– Уже уходишь, Элли? – спросил он у меня. Я посмотрела на него. Не отрывая взгляд от иголки, он двигался вдоль руки Одри. Она с ожиданием смотрела на меня, её лицо, чуть побледневшее, покрылось испариной от боли.
Я кое-как доковыляла поближе к двери и теперь стояла посреди салона, будто завороженная. Я могла уйти. Могла уехать, оставить Палм-Вэлли и поискать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Но у меня остались последние двести долларов. Я не могла позволить себе жильё на долгий срок и еду, если собиралась уйти от дяди Джима. Мне срочно требовалась работа. И деньги.
А когда я не могла найти работу, я сама себе её придумывала.
Я осознала, что они оба смотрят на меня, ожидая ответа. Жужжание иглы гипнотизировало меня, повергало в наркотический транс. Господи, мне просто необходимо было что-то съесть.
Тебе нужно идти, сказала я себе. Нужно выйти из этой двери, сказать ему, что я не против снова увидеться, пожелать ему всего наилучшего и исчезнуть. Тебе нужно идти. Идти, пока не наделала глупостей. Пока всё не стало ещё сложнее.
– Я сегодня вечером выступаю в Палм-Спиритс, – сказал Кэмден, отведя иглу и пристально вглядываясь в татуировку. – Хочешь, заеду за тобой – скажем, в шесть.
Я моргнула.
– Что, прости? Ты выступаешь?
– Да, я же говорил. Я гитарист. У меня своя кавер-группа, называется «Чёрный чайник».
Очень интригующе.
– Помнишь, где живёт мой дядя?
– Как забыть, – ответил он и улыбнулся мне своей обезоруживающей улыбкой. Уверена, он и Одри мог растопить в лужицу. – Ну так, значит, в шесть.
Не соображая толком, что делаю, я кивнула и сказала:
– Да, до встречи.
Вышла на крыльцо, как в тумане, доплелась до машины. Было слишком жарко, солнце слишком ярко светило, и я была совершенно выведена из равновесия. Распахнула дверцу машины, чтобы вырвался затхлый воздух. Ожидая,