В тот день он оказался единственным посетителем. По-видимому, состояние дорог удержало дома большинство людей, и сейчас Харлан видел, как одинокие пациенты дремали в креслах, смотрели телевизор или просто глазели в окна. Никто не вел даже тихих разговоров. Вокруг царила своего рода монастырская тишь. В одном крыле лечебницы, доступ в которое открывался с помощью набора определенных цифр на входной панели закрытой двери, жили наиболее беспокойные пациенты, склонные бродить по зданию в периоды замешательства или страха. Жена Веттерса находилась здесь уже пару лет, но по мере усиления болезни Паркинсона ее способность к блужданиям снизилась, и сейчас Анжелина не могла без посторонней помощи встать с кровати. Пожалуй, Харлан даже радовался тому, что она жила в открытых палатах: запертое крыло, при всех его удобствах, сильно смахивало на тюрьму.
Дверь в комнату его жены была незаперта. Прежде чем войти, Веттерс тихо постучал, несмотря на сообщение о том, что Анжелина спит. Сейчас, больше чем в прежние годы, он осознанно заботился о поддержании ее достоинства, ее права на уединение. Он понимал, какие душевные муки может вызвать внезапное вторжение в ее палату, особенно если она пребывает в том смутном состоянии, когда вовсе не узнавала его.
Войдя, Харлан увидел, что глаза жены закрыты и лицо обращено ко входу. Он с удивлением отметил, что в комнате слишком холодно. Здесь тщательно следили за обеспечением пациентам комфортной температуры – как зимой, так и летом. Большие окна держали закрытыми, и открывались они только специальными ключами, дабы помешать наиболее беспокойным пациентам высунуться наружу, повредив себе что-нибудь, или сбежать. Форточки иногда открывались для проветривания, но Харлан отметил, что сейчас они закрыты.
Он прошел в комнату, и дверь за ним с шумом захлопнулась. И только тогда Веттерс почувствовал чье-то постороннее присутствие. Он развернулся и увидел у стены вяло улыбающегося типа. Распухший багровый зоб на его горле походил на огромный, готовый прорваться кровяной пузырь.
– Присаживайтесь, мистер Веттерс, – сказал он. – Пора нам побеседовать.
Странно, но сейчас, когда худшее случилось, Харлан вдруг осознал, что не боится. Даже надеясь, что все как-то обойдется, в глубине души он знал: кто-то придет. Иногда в тех странных таинственных снах с преследованиями появлялся некий человек. Маячила его тучная фигура с ужасным выростом, искривившим раздутую шею. Такое обличье мог принять и искавший их мститель.
Однако Харлан не собирался ни в чем признаваться, пока его не припрут к стенке убедительными доказательствами. Он давно придумал, какую роль ему следует сыграть в таком случае: роль невинного простака. И долго