– Где папа? – спросила вбежавшая девушка.
– Доброй ночи, Мария Сергеевна, – ответил уборщик. – Господин Селин в зале. Приехал несколько минут назад, спрашивал вас.
Но девушка уже не слушала – бежала радостно в соседнюю комнату, находившуюся в самом начале продолжительной анфилады. Обычно она любила пробегать по длинному коридору с растворяющимися друг за другом дверьми, но в этот раз миновала всего один проем и свернула в большой внутренний зал с мягкими диванами, расположенными по кругу, и цифровым псевдогорящим камином в самом центре стены. Отец сидел на белом кожаном подлокотнике дивана и перекладывал бумаги из одной цветной папки в другую, делая заметки тонким карандашом. На самой крупной из них было вышито «Сергей Александрович Селин». Мария сразу же бросилась к нему, как в детстве, тихо, исподтишка, но, чтобы не напугать его в столь поздний час, выдала свое появление издалека.
– Доча моя! – обнял он ее свободной рукой.
– Боялась, что ты сегодня опять не придешь, – сказала она с тревогой, крепко его обхватив.
– Прости, это все работа, – ответил он, едва не задыхаясь в ее объятиях.
– Когда все это закончится? Мне тебя не хватает. К чему вся эта бесконечная работа на неизвестного избирателя? Ради чего? Помнишь еще, как выглядит твоя дочь?
Освободив его шею, Мария отошла чуть назад и стала корчить гримасы, за несколько секунд показав все возможные варианты внешности, словно мим. Отец улыбнулся с грустью и сожалением, снял маленькие прямоугольные очки и сложил их привычным движением.
– Боюсь, меньше работы не станет. А вскоре может быть даже больше.
– Глупость какая-то! – фыркнула Маша и упала на соседний диван. – Зачем работать все больше и больше? Сейчас не средневековье, а 2149 год, у нас и так полно денег. Настолько много, что они отвратительны. Вот если бы их можно было менять на свободное время и встречи с семьей, тогда еще куда ни шло.
– Дело уже не в деньгах, – ответил отец. – Это более глобальные вещи, которые тебе трудно понять. Я могу быть гораздо полезнее, чем сейчас, для огромной массы людей. Но для этого придется еще какое-то время работать.
– А для меня ты не хочешь быть полезен? – расстроилась девушка, зажав в руках свою почти новую, но уже измятую сумку.
Она всем телом утонула в мягком диване и мало чем могла выказать свое недовольство.
– Дорогая моя, любимая, – сказал отец, сев рядом с ней на край дивана, – я пытаюсь быть полезен для тебя настолько, насколько это вообще можно себе представить. Я же хочу