Девушка вскочила с топчана и, стараясь не разбудить спящую Марью, выскользнула на улицу, чтобы отогнать давивший ее страх будущего. Свежесть воздуха охватила ее, но была приятна. Она провела руками по бедрам, по животу, с ненавистью оглядела спящие в ночи землянки. Ее сердце было весело и чисто, оно забыло Степку, не вспомнило и о Тимохе, оно билось новой любовью.
Мысли Нюры были прерваны появившимся неожиданно из ночи дюжим детиной, который неуклюже вскинул руки вверх и хриплым голосом сказал:
– Стой, не ходы!
– Хто ты? – попятившись к землянке, сердито спросила девушка. – Пошто людей ночью пужаешь, злыдень?
– Постой, не уходы, – подавив приступ нервного кашля, сказал незнакомец, – нет надобности в том. Я не тать, не кыргыз и не каракалпак, а честной человек божий. Не досадуй, што я тя остановил як вор средь ночи ясной. Ответь мне Хоспода ради на вопрос мой.
– Ошалел, што ль? – отрезала Нюра, нащупав рукой дверку землянки.
Человек приблизился. Из-за верхушек деревьев поднялась луна и позволила разглядеть его. Он был высок и ладен. Казалось, что у него вытянутое лицо с орлиным носом, виднелись усы. На голове незнакомца была черная меховая шапка, на плечи накинута безрукавка; лунный свет причудливо играл в его черных глазах, на серебряных пуговицах безрукавки, на ноже за поясом и на тонкой цепочке длинного ружья, перекинутого через плечо.
– Тимоха, ты. – Девушка облегченно вздохнула, затем вновь встревожилась. – А Никифор? Никифор хде?
– Ня знай, – ответил беспечно молодой кулугур. – Кады я сюды скакал, он ешо на озере оставался.
– Надобность кака в том? – еще больше встревожилась Нюра. – Путь туды ведомо далек, да и вы должны были апосля вместе возвернуться?
– Ня знаю о том, – ухмыльнулся Тимоха.
От плохого предчувствия на глазах девушки выступили слезы, и в них отразился лунный свет; смертельная бледность покрыла ее лицо, она упала на землю и безудержно зарыдала.
– Нюра! – прохрипел пораженный юноша и беспомощно закрутил головой, не зная, что делать.
Затем он сел рядом с девушкой, опустил голову и закрыл ладонями лицо. То ли в его голове ярко вспыхнула страшная картина боя у озера, то ли он хотел скрыть слезы досады, или еще что-то шевельнулось человеческое в его подлой и трусливой душе…
– Тимка?! – Гавриил с трудом протиснул свое огромное тело в убогую дверку землянки и навис над парнем и девушкой необъятной скалой. – Ты пошто здеся околачиваешся?
– Да, вот. – Тимоха умолк, его глаза, отражая лунный свет, казалось, пылали диким огнем.
Затем он тяжело вздохнул, широко улыбнулся вовремя подоспевшей в голове мысли, удало тряхнул головой и, видимо, отогнав таким образом остаток сомнений,