Едва вспомнив Яицк и отчий дом, Нюра уснула. И приснился ей странный сон, который вряд ли взялась бы объяснить даже соседка Агриппина, известная толковательница.
Девушка видела степь. Выжженную солнцем, но по-прежнему любимую. А еще приснился Степка, но видела она почему-то только его спину, а не улыбающееся доброе лицо, как бы хотелось.
Они шли полем. Все явственнее слышался глухой и злобный рокот, будто сыпались с обрыва камни. Но гор поблизости не было, а рокот был несмолкающий, упорный. Что это? Водопад?
Они вышли к реке. Широкая, быстроводная, она больше напоминала Сакмару, чем Яик. Но когда они со Степкой, взявшись за руки, подошли к берегу, течение реки вдруг сделалось тихим, и вода неслышно потекла среди поросших кустарником берегов.
Реку пересекал частокол. На доске, проложенной по частоколу, сидел человек. Другой стоял на берегу, то наклоняясь, то выпрямляясь, и мелодично выкрикивал:
– Божий венец! Божий венец!
Рокот был рядом, он шел от реки. Сперва Нюре показалось, что вся река усеяна черными блестящими камешками, которые вдруг ожили. Они двигались против течения с невероятной быстротой, сталкиваясь и налетая друг на друга. И еще…
Девушку разбудили сильный шум и выстрелы. Она сперва подумала, что это Никифор вновь рассорился с приютившими их людьми, чего вполне можно было ожидать от несдержанного и излишне горячего казака. Но шум доносился не со стороны лагеря, а от реки. Нюра вскочила и прислушалась. Вперемежку с выстрелами уже ясно слышался лязг сабель. До слуха девушки донеслись испуганные крики: «Бегите, хоронитесь! Нам не сдержать кыргызов!»
Теперь Нюре все стало ясно. Кочевники, воспользовавшись темнотой, переправились через реку и встретились с готовыми к бою мужиками. Она также понимала, что ожидает ее в будущем, если киргизы одержат верх. Конечно же, они уведут всех оставшихся в живых в плен на пожизненные муки. Оставалось одно – отдаться воле Господа и спасаться бегством. Если Бог поможет ей, она укроется в лесу и избежит непосильной доли, а если…
– Скоренько выходь. – Пригнувшись, в шалаш вошла женщина, которая привела ее на ночлег, и протянула руку.
– Постой, пообожди. Не одета я.
– На вот, платком обвяжись. – Марья сорвала с плеч платок и швырнула его в руки Нюры. – Да поспешай ты, покудова нехристи не пожаловали.
Почти невидимая при лунном свете узкая звериная тропинка шла лесом. Едва поспевавшая за женой Гавриила Нюра как могла уворачивалась от хлестких ударов веток, которые решительно раздвигала сильными руками идущая впереди Марья.
Вскоре женщины вышли из леса на покрытую редким кустарником поляну. После короткой остановки вновь вошли в лес. За время пути никто не произнес ни слова. Когда перешли через мелководную речушку,