Чтобы спасти юношу от верной смерти, мужики с ревом бросились вперед, но сделали это слишком поздно, так как сабля Никифора уже зависла над головой выронившего дубину и присевшего от страха паренька.
– Стой! – взревел раненым медведем его противник, отбросив в сторону обломок сабли. – Христом Богом молю, не губи отрока.
Занесенная для удара рука Никифора повисла в воздухе, и он, обернувшись, с недоумением уставился на грозного гиганта, который в считаные секунды превратился в жалкого и слабого старика.
– Сына пощади, прошу.
Не опуская сабли, Никифор хмуро осмотрел лица окруживших его плотным кольцом мужиков, но, не увидев в их взглядах враждебности, опустил руку.
Вздох облегчения пронесся над поляной, а предводитель отряда в мгновение ока оказался рядом и заключил казака в медвежьи объятия:
– О Хосподи, ежели слышь мя, отмерь энтому воину многие лета.
– Полно тебе, дедко, – смутился Никифор, явно не ожидавший такого бурного проявления благодарности.
– Погодь, помолчи. – Старик прижал его к груди и воскликнул: – Позволь вознести молитву Хосподу, што остановил твою разящую руку.
Так и не убрав саблю в ножны, казак бестолково наблюдал за незнакомым ему обрядом. Он ничего не понимал, видя, как старик и прибывшие с ним люди, стоя на коленях, довольно долго возносили хвалу Богу, отводя сделавшиеся стеклянными глаза от небес лишь для того, чтобы прикрыть их, когда, отвешивая поклоны, касались лбами земли. Никифор даже не заметил, как подошедшая Нюра вложила ему в руки пистолет.
А когда обряд был завершен, старик поднялся с колен, провел по лицу широкими ладонями, после чего протянул руку и представился:
– Гавриил Дубов.
– Никифор Погадаев, – ответил казак, пожав протянутую руку.
– Спаси тя Христос, Никифор.
Казак увидел, как на глаза старика навернулись слезы.
– Ты спас чадо маво! Маво последнего и единственного сына спас ты, Никифор.
– Да я… я…
– Милости просим к нам в гости. – Бывший противник дружески положил тяжелую руку ему на плечо. – Мы здеся недалече квартируем.
Казак так и не нашелся что ответить. Его противник из врага в друга превратился так быстро, что он никак не мог понять этого.
Впрочем, вряд ли найдется на земле человек, который, находясь в отчаянном положении, отказался бы от подобного приглашения. Конечно же, казак принял его, что тут же было скреплено дружеским рукопожатием. Нюра, заинтригованная происходящим, напрочь забыла о всех своих горестях и снова, хоть и ненадолго, обрела радость жизни и какую-то надежду.
Усадив Никифора на коня одного из мужиков,