8
Юра Гамор и Василий Дердюк вооружились топорами, и вышли навстречу непрошеным гостям.
– Не позволим грабить наше добро, хоть стреляйте на месте.
А Гамор, бывший солдат Советской Армии, и сейчас одетый в солдатскую гимнастерку, принял стойку «смирно» и, прикладывая руку к головному убору, воскликнул:
– Да здравствует товарищ Сталин!
– Ах ты, мерзавец, Сталина вспомнил? – Кобра достала пистолет из кобуры и сделала предупредительный выстрел. Пуля просвистела над головами смутьянов, которые, однако, не дрогнули, а Василий даже начал петь «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах». Но на выстрел прибежали жены и дети, до сих пор прятавшиеся по углам, сараям и чердакам. Девочка лет семи повисла на шее отца.
– Папочка, отдай им все, оставь мне собачку, а остальное отдай. Застрелит тебя эта тетя – волчица, видишь, какие глаза у нее злые. Я очень боюсь за тебя!
Тут и жена подоспела, стала уговаривать. Бывшему солдату пришлось смириться. Юра с трясущимися поджилками, не от страха за свою жизнь, а от злости и беспомощности, бросил топор через плетень, взял девочку на руки и поплелся в свой дом. Василий еще не сдавался, но Халус не дремал: подкрался сзади, скрутил ему руки за спиной и связал веревочкой. Пришлось отправлять его с первым рейсом. Второй рейс сопровождался плачем не только взрослых женщин, но и детей. Лина Малахоненко, член бывшей подгруппы «ульяновцев», подошла к Кобре и сказала:
– Я, товарищ Дина, не могу слышать этот плач, смотреть на детские слезы: у меня голова начинает кружиться и не от успехов в коммунистическом строительстве, а от сострадания к этим несчастным и беззащитным, тошнота появляется и какой—то непонятный страх обуревает. Может, я еще не доросла до высокой сознательности и прочей идейной закалки, но я думаю, товарищ Дина, мы перегибаем палку, у нас возникает левый уклон. Ведь счастливой жизни на слезах да на крови не построишь, верно, Дина Алексеевна? Зачем вам это барахло? все равно, все моль сожрет. Может, крестьяне одумаются и добровольно подадут заявление в счастливую жизнь. Что им в счастливой жизни с голым задом ходить? Или в счастливой жизни место только для рабов? Нельзя сажать яблоню даже в хорошую почву, обрезав ей все ветки и оставив один только голый ствол.
– У тебя черви в мозгах завелись, товарищ Малахоненко. Возвращайся к себе в общежитие, вымой баночку из—под варенья и собери в ней все свои слезы. Тебе в нашем отряде не место: ты отсталый, несознательный элемент. Никаких командировочных тебе не видать,