Социализм в народно— демократических странах все же резко отличался от социализма в советском союзе. Советские крепостные нередко голодали, а жители ГДР жили достаточно комфортно. И, тем не менее, когда появилась такая возможность, все разбежались, как от красной чумы. В этом и заключается Пиррова победа коммунизма над другими народами. Все беглецы вернулись в дикий, но процветающий капитализм. Даже союзные республики, выпестованные, откормленные, одетые, обутые в социалистические онучи, со слезами на глазах убегали от этого рая. Поскольку автор не проживал ни в одной социалистической стране Запада, он сосредоточился на Подкарпатской Руси, тоже не знавший, что такое коммунистическо-крепостнический уклад жизни, запеленатый в духовное рабство. В Подкарпатской Руси происходили точно такие же события, с поправкой на геноцид. Подкарпатская Русь была присоединена к Украине на вечные времена. Так выползла Пиррова победа марксизма— ленинизма, отцами которой были три шкодливые евреи – Мордыхай Леви, Энгельс и Ленин (Бланк).
«Добровольно-принудительно», или «Не хочешь – заставим»
1
Можно по—разному относиться к тому, что кавказский горец с двухклассным образованием Иосиф Джугашвили д—Сталин оголял свой народ – рабочих, колхозников, интеллигенцию—до трусов. Страна была обескровлена войной с Гитлером. Были разрушены города и села, а сельское хозяйство всегда дышало на ладан. И Германия была разрушена, и Германии помогали, А Советскому союзу помочь было некому. Сталин хорошо отстреливал своих, а Гитлер, как бы мы его не кляли берег своих граждан, в частности бойцов, уложив на полях сражений 7 миллионов солдат, а Сталин 21 миллион, а по некоторым сведениям 27 миллионов солдат. Надо было поднимать страну с колен. И для этого установили квоту (за данные не ручаюсь) – 50% от всех вдов заработанных плат. Жителям городов – рабочим, врачам, учителям это давалось, а крепостным крестьянам, жителям сельской местности – никак. Они никакой зарплаты не получали за свой каторжный труд. Они вынуждены были продавать последнюю курицу, что погасить хоть частичку государственного займа, вроде добровольного, а на деле принудительного.
Фокин с сожалением констатировал, что с госзаймом его актив не справляется. Госзаем работал только среди сельских учителей. Это они, бедные, принудительно занимали государству одну треть, а то и половину своей месячной скудной зарплаты сроком на двадцать пять лет, а что касается крестьян… у крестьян ничего не было, кроме курицы да собаки и та выла, потому что ее нечем было кормить. Капитан посылал по домам не только активистов, но и работников милиции, которые были всегда при нем и выполняли любой его каприз.
– Пусть продают дома, но государству занимают, – сказал однажды горбун на совещании.
– А где покупатели? – спросил председатель сельского совета Корнута. – Кто станет покупать эти хибарки, да еще в такое напряженное время? Купите вы, Иван Павлович.
– Разведка доносит, что на нашей территории Велико-Бычковский лесхоз собирается восполнить вырубку лесов бука путем посадки саженцев хвойных пород на площади свыше восьмисот гектаров, – сказал, улыбаясь, Фокин. – Следует ожидать найма сезонных рабочих из числа местных жителей. Это будут граждане нашего села. После завершения работ им полагается зарплата. Вот тут—то мы и выполним часть плана по госзайму.
– Каким образом? – спросил Корнута.
– Это пока государственная тайна, – сказал Фокин. – Давайте потерпим месяц – другой.
Разведанные оказались точными: в апреле месяце, ко всеобщий радости, начался набор рабочих. Женщины, старики и школьники старших классов, бросив учебу, ринулись, чтобы заработать хоть какую—то копейку. В апреле день уже довольно длинный, около 14 часов, но все трудились с утра до вечера, не спрашивая, кто, сколько сегодня заработал. И даже не теребили лесника вопросами, когда же получка, потому что каждый знал: раз отработал, на перекличке был, свою фамилию слышал – зарплата будет.
2
Среди многочисленных школьников, которых нужда заставила временно бросить учебу в школе и что—то заработать, был и Витя, единственный сын Василия Степановича.
– Пойдем, сынок, может, заработаем какую копейку и купим тебе обувку на резиновой подошве, и какие—нибудь штанишки. Ты так пообносился, что мне самому стыдно. Пальцы у тебя вылезают из полотняных туфель, колени из брюк выпирают. И заплатки по истрепал, скоро пятая точка засверкает. Может, и рубашку— безрукавку удастся приобрести. Мне так ничего