– Зачем призывать святых? Целых четыре года вы сюда и не заглянули, так и сидите теперь!
– Да ведь я видел только портрет. Я прикажу этого художника выкупать в смоле, а потом обвалять в перьях и гонять его по всей Упите. Помилуешь меня или казнишь, а скажу тебе всю правду. Смотрел я на твой портрет и думал: хороша, что и говорить, но хорошеньких немало на свете – будет еще время. Женитьба от меня не уйдет – ведь девушки на войну не ходят. Бог свидетель, что я не противился воле отца, но прежде хотел испытать на себе, что такое война, что я и сделал. Только теперь я вижу, что был глуп и не понимал, какое наслаждение меня здесь ожидает; ведь на поле сражения я мог отправиться, и будучи женатым. Слава богу, что меня там не убили! Позвольте ручку поцеловать.
– Нет, не позволю.
– Тогда я и спрашивать не буду. У нас в Оршанском говорят: проси, а не дают, бери сам.
Он схватил руку девушки и стал ее горячо целовать, чему она не очень противилась.
В эту минуту вошла тетушка и, увидев, что здесь творится, остановилась в изумлении. Это ей не понравилось, но она не сделала замечания и пригласила их ужинать.
Оба тотчас же встали и под руку пошли в столовую, где стол был уже накрыт, а на нем стояло множество различных блюд, особенно ветчины в разных видах, и бутылка превосходного старого вина. Им было хорошо друг с другом. Ужинал только Кмициц, а девушка села подле него и радовалась, глядя, с каким он аппетитом уничтожал все, что ему предлагали; когда он утолил голод, она опять стала его расспрашивать:
– Вы сейчас не из Орши приехали?
– Почем я знаю откуда? Я побывал во многих местах, подбирался к неприятелю, как волк к овцам, и что где можно было сорвать, то и рвал.
– Как же у вас хватило смелости идти против такой силы, перед которой сам гетман должен был уступить?
– Как хватило? Я на все готов, такая уж у меня натура.
– Это говорил и покойный дедушка… Счастье, что вас не убили.
– Эх, ловили они меня, как птицу в гнезде, но чуть подходили ко мне, я уходил у них из-под носа и кусал их в другом месте. Надоел я им так, что они оценили мою голову. Превосходное вино!
– Во имя Отца и Сына, – воскликнула с непритворным испугом молодая девушка, глядя с восторгом на этого храбреца, который мог говорить о цене за свою голову и о вине в одно и то же время.
– У вас, верно, было много войска?
– Были у меня драгуны, правда, очень дельные и храбрые, но через месяц они все пали. Ходил я потом с волонтерами, которых собирал, где мог, без разбора. Хороши они на войне, но, в сущности, мошенник на мошеннике. Те, что не погибли еще, рано или поздно пойдут воронью на жаркое.
При этих словах Кмициц рассмеялся, выпил залпом бокал вина и прибавил:
– Таких плутов вы еще не видели, черт их возьми! Офицеры – все шляхта, достойные люди, именитые, но за каждым из них уголовщина в прошлом. Сидят теперь в Любиче, что же мне с ними осталось делать?
– Так вы со своим отрядом к нам приехали?
– Да, неприятель от холода заперся в городах. Мои люди обтрепались,