– Не спорь, Ендрек, – говорил Раницкий, на лице которого выступили пятна, как на шкуре рыси, – не спорь: пропали мы пропадом!
Вдруг он замолчал и, приставив палец ко лбу, что-то соображал; наконец, окинув всех своими бараньими глазами, произнес:
– Разве что в нашей жизни произойдут какие-нибудь перемены. На это все ответили хором:
– Почему бы им и не произойти?
– Мы вернем все!
– И состояние вернем!
– И честь!
– Бог поможет невинным!
– Ваше здоровье! – воскликнул Кмициц.
– Святая правда в твоих словах, Ендрек, – ответил Кокосинский, подставляя ему для поцелуя свои одутловатые щеки. – Пошли нам, Господи, всего хорошего!
Заздравные чаши следовали одна за другой, в головах шумело. Все говорили зараз, не слушая друг друга, исключая Рекуца, который опустил голову и дремал. Спустя немного Кокосинский начал петь, а Углик вынул из-за пазухи свой инструмент и стал ему аккомпанировать; Раницкий же, искусный фехтовальщик, фехтовал пустыми руками с невидимым противником, повторяя вполголоса:
– Ты так, я так, ты режешь, я мах, раз, два, три, – трах.
Кульвец-Гиппоцентавр вытаращил глаза и несколько минут пристально смотрел на Раницкого, наконец махнул рукой и сказал:
– Дурак! Как ни махай, а все ж тебе не справиться с Кмицицем.
– Потому что с ним никто не справится… Ну-ка, попробуй ты сам.
– А на пистолетах ты и со мной проиграешь.
– Давай об заклад, каждый выстрел по золотому.
– Давай, но где мы будем стрелять?
Раницкий огляделся по сторонам и наконец крикнул, указывая на оленьи и лосьи головы:
– За каждый выстрел между рогов – золотой.
– Куда? – спросил Кмициц.
– Между рогов, два золотых, три, давайте пистолеты.
– Согласен, – воскликнул Кмициц. – Пусть будет три. Зенд, неси пистолеты.
Все начали кричать и спорить. Между тем Зенд вышел в сени и через несколько минут вернулся с пистолетами, пулями и порохом. Раницкий схватил пистолет.
– Заряжен? – спросил он.
– Заряжен.
– Три, четыре, пять золотых, – кричал пьяный Кмициц.
– Тише, промахнешься, промахнешься.
– Не промахнусь. Смотрите… вот в эту голову между рогов… раз, два… Все подняли глаза на огромную лосиную голову, висевшую как раз против Раницкого; он стал прицеливаться. Пистолет прыгал в его руке.
– Три, – крикнул Кмициц.
Раздался выстрел, комната наполнилась дымом.
– Промахнулся, промахнулся, вот где дыра, – кричал Кмициц, указывая на почерневшую стену, от которой пуля оторвала кусок дерева.
– До двух раз.
– Нет, давай мне, – кричал Кульвец.
В эту минуту вбежала испуганная выстрелами дворня.
– Прочь, прочь, – заорал Кмициц. – Раз, два, три! Снова раздался выстрел, и посыпались осколки костей.
– Давайте и нам пистолеты, – закричали остальные.
И,