После этого он недолго молчал. Почти сразу же начал выкладывать нам какой-то «бизнес-план» с краденными банковскими карточками. Мы слушали его, пока в бокалах был сидр, а допив, во весь голос заявили ему, как гениальна его идея и ушли. Но бар был неплох. Правда, очень годный.
– Нет, ну ты слышал его? – подходя к общежитию, все не мог уняться Матвей. – «Верное дело», говорит, «Верняк, пацаны». Стопудняк, сука. Такой кадр.
Мы уже заходили во двор, когда я попросил его постоять, пока я курю.
– Это же надо быть таким кретином. Просто аут какой-то, – продолжал Мот.
– Да ладно тебе, – меня не особо трогала эта ситуация. – Думаю, тут таких еще полно будет. Мечтающих без достоинства о недостойном. Они все как один будут бегать вокруг и кричать, какое верное дело – эти деньги – а, по итогу, станут обычными мешками. Этим детям только и снится, как бы поскорее стать мешком с дерьмом.
– Не могу я так спокойно к ним относится. Они отравляют общество. Их надо всех в одну шеренгу и…
– Помнишь свою детскую мечту?
– Какую? – отвлекшись от идей ГУЛАГа, спросил Матвей. – С двумя сразу?
– Нет, не эта.
– Тогда какая?
– Я про детскую, дурень. Про твою детскую мечту подарить маме дом, – по его лицу было видно, что он вспомнил, о чем я. – Мы как-то сидели с тобой во дворе твоего дома после школы, и ты рассказал мне, как мечтаешь вернуть маме все деньги и потерянные годы счастья, когда вырастешь.
– Да, помню, – сказал он и растворился в ностальгической улыбке. Он подумал о маме. И о ее будущем доме. По лицу сына всегда можно определить, когда тот думает о своей маме. Это очень теплое выражение лица. Во всяком случае, так должно быть.
– Так вот, тобой движет хорошая, добрая идея. Идея о любви. Но для ее реализации нужно много денег. Поэтому ты стремишься к деньгам. Но не они же тебе нужны, да? А Арсений – мелочный ублюдок, в его сердце нет семьи. Пусть так и будет. Забудь о нем и думай о семье, ждущей тебя через годик дома.
– Меньше.
– Что?
– Не через год, а меньше.
– Да, точно. Меньше.
С минуту помолчав, когда я уже понес окурок к мусорке, он спросил:
– А с чем я к ним приеду?
– Со взрослым собой, наверное.
«Пусть отец всегда вселял страх,
А мать была вечно с тобою строга,
Пусть у каждого приятный нрав,
Но на деле, это всего лишь слова.
Даже если ты встречаешь людей из харчевни
С распростертыми по горизонту руками,
Твоя сестренка, в своем платье вечернем,
Течет по парням, что ходят к ней штабелями.
Ты можешь быть агрессивен и злобен,
Быть можешь спокоен и весел –
Все равно перед свитой семейной покорен,
Пока та взирает на тебя с кожаных кресел.
Они будут