Путешествие среди людей. Кирилл Ивашин

что-то говорить про ее «установку». Она все повторяла: «Ну у меня же была установка. У тебя же была установка, Влада. Ну как же ты так…». Как оказалось, она поставила себе установку не портить себе жизнь и не встречаться с одногруппниками или друзьями. Причин для такой установки я не спрашивал. Все мои красивые словечки улетучились, стоило мне прикоснуться к ее губам. Они стали воплощением той красоты, что царила в моей голове, и я ими поглотился. Я прижал ее к тому шкафу так, что он чуть не завалился на бок, и стал целовать. Целовать, пуская руки везде, где им были рады. А рады им были везде. Я целовал ее, пока не понял, что хочу узнать ее. Узнать, как человека. Расспросить о причинах ее жизни, о стремлениях и о ее родном крае. Ведь она так любила Чувашию. Так много о ней говорила, а значит, было что и рассказать о ней. Это же было так далеко и там вроде должно быть холодно. Но красиво. Неужели это и все, что я знал о том месте? А вдруг там жарко и грязно? География меня никогда не прельщала. Чем не повод узнать нечто большее, чем заиметь возможность залезть ей в трусы?

      – Я пойду спать, уже почти 3 ночи, – начал я, еле открывая глаза, как после долгого сна. – Но завтра мы опять пойдем в бар, и, надеюсь, я смогу побольше узнать о тебе и Чувашии.

      Она осталась стоять там. Шокированная и улыбающаяся. Она шепнула мне «Хорошо» и улыбнулась чуть сильнее. А я пошел спать.

      Это было приятно – вот так оставить девушку в порыве страсти. Я не хотел сделать ее покорнее или же совсем поработить ее такими трюками. Мне она понравилась, чем-то зацепила. Эта ее мимика и слегка узкий разрез глаз выбивались из общей массы человеческих лиц. И ее было приятно целовать. Даже приятнее, чем водить рукой у нее под юбкой. Дело было вовсе не в губах. Ни в тех, ни в других. Дело было, как всегда, в глазах. Они не влюбляли в нее, но интересовали меня. Кажется, с этой девушкой многое произошло за жизнь, и я мог узнать каждую ее историю.

      Но еще мгновение назад я мог только переспать с ней. Теперь же, лишь уйдя спать один, я открыл для себя целый мир. Я открыл целого, черт возьми, человека. Со всеми его переживаниями и трагедиями. Они были моими. Каждое слово, которое она теперь мне скажет, будет небольшой историей, рассказ которой будет посвящен мне. Это пленило. В этом чувствовалась сила. Не власть, а сила. А я ведь просто вытащил язык из ее рта, развязав тем самым ее, и пошел спать.