Короче, не знаю во сколько ко мне пришли родители и сколько я там просидел, но за следующие три дня у меня получилось приблизиться к последней главе. И вот, вечером четвертого дня, мы всей семьей, захватив с собой друзей, которые были нашей компанией на протяжении всей Грузии, пошли в бар. Музыканты играли рок-классику, которую мы с отцом так любили, мой мелкий братец танцевал под нее, как ужаленный. Весь бар танцевал, благодаря его харизме. Я же сидел за столом, пил Гиннес и пытался слушать разговор взрослых. А внутри неймётся. Я все думал, что провожу последние дни в таком замечательном городе «не так». То есть, я не особенно загонялся по этому поводу – так, в голове фоном держал. А потом – БАХ! – и внутри появилась последняя глава книги. Все прояснилось внутри, и я заметно помутнел снаружи. Не уверен, что это случилось сразу, но мама все поняла. Она сказала мне с улыбкой, что я могу идти в номер, если хочу. Я улыбнулся в ответ и вышел из бара. По дороге в квартиру я забрел во дворы, где стояла небольшая беседка, вся покрытая лозами дикого винограда. Она будто приглашала меня сесть. Заманила как-то. То есть, естественно это все только у меня в голове так было, но для меня было все так. В общем, я сел и стал дописывать. Я просидел там больше двух часов, большие пальцы уже начали гудеть от постоянного клацания по телефону. Но это того стоило. Начала портиться погода, послышался гром, начал лить дождь, но виноград меня надежно защищал. И вот, когда я подобрался к последним строчкам, к последним фразам, все вокруг сотряс такой гром, что и мне, и даже винограду стало страшно. Но каждый из нас продолжал выполнять свои задачи – я писал, а виноград защищал от дождя, который уже вовсю стучал по его листьям. Несколько мгновений, пара фраз, точка – и вспышка молнии, освятившая весь Тбилиси и всего меня. Природа содрогалась, и я вместе с ней. И вот, через мгновение, я уже дописал свою первую книгу. Пусть вышло паршиво, но от тех молний и гроз, от всего того момента меня накрыло, как сумасшедшего. Сильнейший приступ паники. Я поспешил домой, потому что виноград уже не мог сдержать дождя, а дрожь пробрала меня насквозь. Я шел, а все пространство… Как будто все пространство, видимое и невидимое сдавливало меня, а изнутри всего меня распирало сразу от всех знакомых человеку эмоций. Это как находиться на границе атмосферы без скафандра. И я пребывал между двумя этими мирами, метался в безызвестности, что в физическом мире, едва ориентируясь по дороге домой, что в душевном мире, путаясь в нитях чувств и атмосфер внутри меня. Метался и не знал, что делать. Смотрел на руки, а они будто не мои, заглянешь в душу, а она чужая. – Сфокусировав зрение на застывшем лице Матвея, я понял, что заговорился и последние минуты говорил не с другом, а с самим собой, стараясь как можно лучше объяснить все это себе, а не ему. Матвей смотрел на меня с каким-то испугом, совершенно растерянно. Не думаю, что он смог бы подобрать ответ. – Ну, в общем, я дописал тогда, а дома уже все вместе соединил и распечатал. Я хотел предложить тебе ее прочесть. Она у меня с собой, если хочешь.
– Да, хочу, конечно, –
