Крыть было нечем.
Шестипалый вытер масленые руки тряпкой, взглянул на меня и – то ли в восхищении от манеры Лео вести переговоры, то ли предупреждая об опасности, притаившейся под самым моим боком, – сказал:
– Твой дружок – сущий дьявол.
Я действительно преклонялся перед умением Лео заставлять всех плясать под его дудку.
– Первое правило любых переговоров – не вести переговоры, – как-то объяснил он мне, пока мы в темноте ожидали одного из наших сообщников. В районе Шестипалого у нас на каждой улице было по своему человеку.
– А второе?
– Если не попросишь, не получишь.
Я на несколько секунд умолк, пытаясь уловить смысл этих слов.
– А третье?
Он бросил бычок в водосток.
– Если не ищешь, не будешь найден, – торжественно произнес он.
Вдруг послышался какой-то шум. Мы оба встрепенулись, Лео встал и оглядел улицу, отражающуюся в заднем стекле припаркованного автомобиля, за которым мы прятались. Ложная тревога: листья прошелестели или мимо пробежала мышь.
– Что это значит? – спросил я.
Лео насмешливо улыбнулся. Ответа я не дождался. Наш сегодняшний подельник свистнул, дав добро на первый пинок по шине.
Поскольку из нас двоих он был старшим, теоретически ему и следовало приглядывать за обоими. На деле же мы выходили из школы (мы учились в разных классах до тех пор, пока его дважды не оставили на второй год и мы не оказались вместе в восьмом), обедали в столовой для бездомных и потом удирали на велосипедах.
В лесу мы встречались с группкой неудачников, которая под нашим началом превращалась в отряд свирепых воинов, и отправлялись дальше. После наших набегов лужайки перед входом в музей походили на выжженное поле. Несколько раз охранник – не такой лентяй, как другие, – угрожал отобрать мяч и вызвать полицию, мы же показывали ему средний палец, вскакивали на велосипеды и смывались. Лео был капитаном, я – матросом.
Каждый день он таскал меня по своим бесконечным делам: всегда находились деньги, которые можно прикарманить, вопрос, который надо уладить, машина, которая идеально подходила для засады. Мы наматывали километры, поднимаясь в гору и глотая поднятую пыль, патрулировали темные улицы и прикрывали друг друга. Мы без конца воевали с тенями, колючей проволокой и ржавчиной. Самыми страшными словами для нас были «противостолбнячная прививка». Самым главным – оказаться дома до возвращения Эдуардо из банка. Зато моя мама на все закрывала глаза: она питала слабость к Лео, как и ко всем Овнам.
Каждое лето, когда приближалось время отъезда в Коннектикут, мы запирались у него в комнате и включали кондиционер, который по тем временам был большой редкостью. Жара ставила крест на наших вылазках. Мы часами смотрели телевизор, заглатывая картошку фри с арахисовым маслом, и не было такой еды, которую мы бы не запивали стаканом молока. Стоило нам подкопить деньжат,