А Виталик, в ответ на мое запоздалое искреннее возмущение, ангельским голосом ответил: «Разве я сказал неправду?»
Потом, когда и я, и Шурка разобрались со своей ориентацией, вдруг выяснилось, что наш правдолюб тоже в определенном смысле «коллега». Однако его отношение к «Великой Правде в белых струящихся одеждах» осталось восторженно-прежним. Неприятным, короче. Что поделать – такой уж тип личности. Мы с ним все эти годы тоже мало общались. Я знал только, что Виталик, как многие, ушел из науки и делает заставки на каком-то коммерческом канале телевидения: анимационные цветочки распускаются и вянут, приговаривая: «И с тобой, сука, так же будет!»
«Рукодельница», всегда жившая в его душе, взяла верх.
Разговор меня удручил: Виталик даже на смерть старого приятеля отреагировал своеобразно:
– Знаешь, тут такая беда… Шурку Трифонова помнишь?
– Это с которым ты в одном блоке жил, вы еще в преф часто играли? Как же, помню прекрасно! Мы что-то с год случайно столкнулись в городе, он сказал, что уже завлабом стал…
– Виталь, его убили неделю назад…
– Как?! За что? Где?
– У него дома. Ножом – прямо в сердце… Ограбили, да только что там было грабить? Жил-то бедно, как мышь церковная, – в заводской коммуналке. Думаешь, чтобы убить, обязательно «за что-то»?
– А ты откуда все это знаешь?
– Меня вызывали, допрашивали, много чем попутно интересовались… Что помнил, то и рассказал… Только пользы… Но что я пережил!
– Про меня тоже?! – теперь Виталик разволновался не на шутку. Мои эмоции его не тронули.
– А зачем? Вы же не общались, что толку тебя еще называть… Следователь сказал, что Шура привел «гостей». Надо думать – с плешки.
– С плешки? Ну, так сам виноват! А не води кого попало! Нашел бы себе одного, – вот как я, – и жил бы с ним!
– Слушай, ты чего?! Скажи еще «поделом»! Ладно, бывай здоров!
Да, все вроде было правдой: и водить кого попало не надо, и вообще на плешку, ставшую такой криминальной, ходить не стоит. Только как жить без адреналина, без почти ежевечерней охоты и сладкого замирания сердца: а вдруг это – судьба? Вдруг наконец-то та самая «большая любовь», что стороной обходила меня всю жизнь? Не выдумка же она сентиментальных писателей и психопаток!
Но кто бы подумал, что безоблачная моральная чистота может быть такой… безвоздушной, что ли? Возможно ли настолько вжиться в образ ходячей добродетели, что и смерть побоку?
Господи, что я несу? Кто бы это говорил…
А Шурка-то, оказывается, завлабом стал! Я и не знал: он не говорил, я – не интересовался.
Смелая мысль – сходить на Китай-город, – вызревала