– Ну, в «Уолл-стрит джорнал».
– На сей счет у меня нет никакого мнения, – проворчала Дениз, не отводя взгляда от скатерти.
– Потрясающе, правда?
– У меня нет никакого мнения.
– Как ты думаешь, он работает на полной ставке?
– Нет.
– Я не совсем понимаю, какая у него должность.
– Мама, я понятия об этом не имею.
– А юриспруденцией он по-прежнему занимается?
– Ты имеешь в виду вычитку договоров? Да.
– Значит, он работает в той юридической фирме.
– Он не юрист, мама.
– Я знаю, что Чип не юрист.
– Но ты говоришь «занимается юриспруденцией», «работает в фирме» и рассказываешь об этом своим приятельницам, так ведь?
– Я говорю, что Чип работает в юридической фирме, вот и все. В нью-йоркской юридической фирме. Он же в самом деле там работает.
– Ты сознательно вводишь людей в заблуждение, – вставил Альфред.
– Наверное, я вообще должна молчать!
– Просто говори правду, – посоветовала Дениз.
– По-моему, Чипу следовало стать юристом. Это самое лучшее для него. Ему нужна стабильная профессия, твердая опора в жизни. Папа всегда считал, что из Чипа выйдет отличный адвокат. Я-то думала, врач, ведь он интересовался науками, но папа всегда видел в нем юриста. Верно, Ал? Ты же надеялся, что из Чипа выйдет прекрасный адвокат? Он так хорошо умеет говорить.
– Слишком поздно, Инид.
– Я думала, раз мальчик теперь работает на фирму, может, он заинтересуется и продолжит образование.
– Уж для этого и вовсе поздно.
– Ведь у юриста столько возможностей, Дениз! Он может руководить компанией. Может стать судьей! Может преподавать или заняться журналистикой. Чип мог бы выбрать себе любую дорогу в жизни.
– Чип поступит так, как ему вздумается, – сказал Альфред. – Я никогда его не понимал, но другим он не станет.
Он пробежал два квартала под дождем, прежде чем нашел исправный автомат. В первых двух будках-близнецах у одного аппарата была срезана трубка, цветные проводки торчали из обрывка шнура, а памятником второму служили четыре отверстия в стене, где прежде крепились болты. Из двух телефонов на следующем углу один поперхнулся жевательной резинкой, а у второго отсутствовал гудок. Нормальный человек, попав в такую ситуацию, дал бы выход своему гневу, треснул бы трубкой по рычагу так, чтоб осколки во все стороны полетели, но Чип слишком спешил. В трубке автомата на углу Пятой авеню слышался гудок, но на прикосновение к кнопкам телефон не реагировал и не вернул четвертак ни когда Чип бережно опустил трубку, ни когда он, снова сняв трубку, опустил ее с размаху. У второго телефона тоже имелся гудок, и он охотно принял монету, но механический голос «Бэби белл»[32] упорно не желал узнавать набранный номер. И эту монету ему не вернули. Чип попытался еще раз и лишился последнего четвертака.
Он усмехнулся, глядя на автомобили, которые, то и дело притормаживая, еле ползли под дождем. В этом районе дворники утром и вечером поливали дорожки из шлангов,