Катенок напряженно смотрела на дорогу, синяя машина, красная, белая… где же Семеныч? Слезла с дерева, побежала к окнам. Нет. Мертвая тишина, приоткрытое с утра окно. Полезла опять на дерево. Шелест шин, еще не видя, Катенок стала спускаться обратно. Знакомый звук подъезжающей машины. Катенок неслась вперед. Точно. Такой родной звук захлопывающейся двери машины. Шаги, любимые шаги. Угол. Семеныч!!!!!!!!!!!!
Семеныч веселый и довольный, видит, как Катенок в радости бежит и делает пару кругов вокруг больших ног. Надо стоять на месте, чтобы не наступить на эту радость. Оба уже давно забыли об утре. Их память быстро и глубоко прячет неприятности, чтобы достать их потом в самый неподходящий момент.
И, как будто, ничего не было. Как будто не было утра, с его непонятками. Как будто не было дня, с его разъединяющей их сущностью. Как будто все стало на свои места. Как будто все стало именно так, как и должно было быть. Для Катенка была только одна радость – Семеныч, а для Семеныча была только одна радость – Катенок. И эта радость должна быть в свой, отведенный ей момент, чтобы она была полноценной. Сейчас и момент, и радость совпали. Как ни парадоксально, но понятие «бесконечность» не распространяется ни на постоянное хорошее, ни на постоянное плохое. Постоянно плохо или постоянно хорошо не бывает. Никогда не бывает. Ни у кого. «Хорошо» или «плохо» – это, как разность потенциалов, дающая энергию жизни. Если бы этой «разности потенциалов» не существовало, то и жизни бы не было… Или была бы? Но это была бы уже другая жизнь. Люди так не живут. Хотя живут некоторые… Издревле на Руси сумасшедших звали блаженными. Вот только у них все всегда могло быть хорошо. Но именно в настоящий момент у Семеныча радость была…
Радость Семеныча успокоилась и понеслась во двор к подъезду. Семеныч не торопится, садится на лавку, оглядывает двор, детскую площадку с присутствующими детьми, листья на земле, листья на ветках, глубоко и удовлетворенно вдыхает осенний теплый вечер. Закуривает. Катенок, не обнаруживая идущего Семеныча, оборачивается и несется к нему.
Катенок всегда смотрит туда, куда смотрит Семеныч. Сейчас они затихли, и взгляд их уперся в детей.
– Почему ты не любишь детей?
«А ты любишь?»
– Да.
Для Семеныча было удивительно, как это можно было не любить детей. Дети ведь были маленькими, еще не испорченными обществом людьми, такими непосредственными, милыми, забавными и трогательно беспомощными.
«Бред. Что хорошего в этих слюнявых мелких отнимателей времени и здоровья? Ты смотрел только что на небо. Ты его любишь. Ты перевел взгляд на детей и с той же любовью. Но это разные вещи. Нельзя детей любить как картинку».
Катенок искренне не понимала Семеныча в этом вопросе. Впрочем, она не считала эту любовь Семеныча к детям таким уж существенным недостатком.
«Пойдем домой?» – Катенок уже хотела есть, совсем не по-кошачьи,