А вечером все-таки они пошли той улицей. Она шла медленно, присматриваясь к прохожим. Ее настигли его быстрые шаги. Она обернулась и попала в его руки, обнявшие Ее. Они стояли. Он посмотрел на Нее. Она уткнулась в него.
Стало тихо и светло. Свет проник везде и он шел от них, непрекращающимся потоком в стороны и вверх, как будто распахивал небо, как окна. Сначала Она очутилась внутри, и тут же рядом появился он, касаясь ее, оберегая, защищая, любя.
Она была такая хрупкая и беззащитная, такая… маленькая, такая милая, что сердце Семеныча наполнилось, ранее не встречавшейся, нежностью. Глодавшая Семеныча тревога стала потихонечку отступать. Странное чувство сопровождало его последнее время. Как будто в груди у Семеныча образовалась «дырка», куда неторопливо, но неизбежно, вытекала его жизненная энергия. Но когда Она попала в руки Семеныча, когда он обнял Ее, прижал к себе и начал дышать Ее дыханием… «Дырка» в груди Семеныча начала потихонечку уменьшаться в размерах.
Но Семеныч был более человеком, чем Она. И, как большинство людей, он не верил в то, что чувствовал. Не верил упрямо. Как баран. Как человек.
Визг тормозов, неподалеку от них, вернул мир обратно. Они все также стояли. Трудно было сказать, ощущали ли они что-нибудь, кроме друг друга. Вновь взгляд. Упрямый с одной стороны, нежный – с другой. Но взгляд один. Из одной пары глаз в другую.
Они пошли каждый своей дорогой. Они пошли по домам. Его ждала дома жена. Ее ждала дома семья. У них были разные дороги. Он уходил по своей. Она приостановилась и посмотрела ему вслед, прижимая руки к губам, которые еще пахли им.
Он шел к дому и думал: «Что происходит? Как будто первая любовь… или первая женщина. Все вроде бы и как обычно, но почему-то, во много раз сильнее, и от этого совсем даже и не как обычно. Ладно, я, но как Она так легко может уходить от своей семьи на целую ночь? Для чего Ей это надо и зачем именно я Ей нужен?»
Семеныч этого не понимал. Он вообще много чего не понимал. Если взглянуть шире, Семеныч вообще ничего не понимал. Он не понимал главного. Он не понимал, как жить дальше.
Зато Семеныч прекрасно знал, что ничего просто так не бывает. Но во всем, что касалось Ее, все происходило как-то иррационально, без логики, спонтанно… само по себе. Казалось бы, что само по себе. Но ведь естественно, что это «само по себе» было чем-то обусловлено. Но Семеныч не мог понять, чем именно. Пока не мог понять. И злился от этой своей временной неопределенности.
Она ничего лучше не придумала, чем зайти в магазин и взять себе то, что делает боль не такой острой. От чего сразу становится горячо, теплеют и исчезают проблемы и не кажутся такими уж глобальными. На улице было совсем тепло. Вечер совсем опустился на город. Она чуть повеселела. Стояла и смотрела на темное-темное небо. На витрины, на магазины, на людей, на машины. Было странно, что все двигалось, а Она – нет. Ей показалось, что Она смотрит кинофильм, только не с начала, а с середины, плавное