… – Тбилиси на проводе, Леонид Ильич, – доложил «по внутреннему» Голиков. – Мжаванадзе.
Брежнев поднял трубку, ещё «по дороге» успев «обрасти» добродушной улыбкой. Он искренне симпатизировал этому весёлому, никогда не унывающему грузину. Симпатизировал, несмотря на то, что в ЦК регулярно поступали «сигналы» из республики о взятках, злоупотреблениях, хищениях и кумовстве, махровым цветом распустившихся при первом секретаре ЦК. Такого не было даже при бериевском протеже Чарквиани, не говоря уже о заменившем того ненавистнике Берии Мгеладзе.
Но не только Брежнев закрывал глаза на эти «мелкие шалости». Хрущёв не хуже отрабатывал «Пилатом у умывальника». А всё потому, что Мжаванадзе на каждом углу в самых цветистых выражениях – восточный человек! – превозносил заслуги Никиты Сергеевича, по большей части, мнимые, и всегда с энтузиазмом голосовал за любые его предложения. Голосовал сам – и обеспечивал голоса членов и кандидатов в члены ЦК как от своей республиканской парторганизации, так и от соседних Армении и Азербайджана.
Леонид Ильич же «не замечал сигналов» по другой «уважительной» причине: Мжаванадзе – умный и беспринципный деляга, но исключительно свойский мужик – был одним из «передовиков» и даже «застрельщиков антихрущёвского движения» на периферии. Он обладал исключительно ценным качеством, особенно важным для Брежнева сейчас: если за что-то брался – то доводил начатое до конца.
Поручая ему «обработать» Закавказье, Леонид Ильич был уверен: за голоса представителей Грузии, Армении и Азербайджана в ЦК можно не беспокоиться. А ради этого не грех потерпеть и мздоимство, и самодурство «дорогого Васо».
– Слушаю тебя, генацвале!
В такой фамильярности не было ничего необычного: сам Никита Сергеевич, пребывая в хорошем расположении духа, лишь так и обращался к Мжаванадзе. Он помнил и ценил ту поддержку, которую в июне пятьдесят седьмого оказал ему Мжаванадзе на Пленуме ЦК в борьбе против Молотова, Маленкова и Кагановича.
– Здравствуй, дорогой! – отозвалась трубка, да так громко, что Леониду Ильичу пришлось отдёрнуть руку вместе с зажатой в ней трубкой: жизнерадостность так и била из абонента на том конце провода. И не иносказательно: по ушам собеседника. – Как твоё драгоценное здоровье?
Вопрос был банальным и вполне уместным в устах «кавказского человека». Но в данном случае он не имел отношения ни к медицине, ни к этикету: «состояние здоровья» – это положение дел в Москве, и, прежде всего, «телодвижения» Хрущёва. Ещё находясь на отдыхе в Пицунде, Брежнев подробно