Сигналы. Дмитрий Быков

потому что деваться было некуда. Савельев, напротив, никогда по таким забегаловкам не ходил, ему все здесь было отвратительно, начиная с осклизлых битков и кончая настоящими пельменями трех видов – с картошкой, сыром и в конце концов мясом; ему казалось, что все это – запах тушеной капусты, плохого пива и безнадежно нудных людей, ходящих сюда, – и есть дух настоящих пельменей, что все они тут настоящие пельмени, включая неплохого Тихонова, и что в этих пельменях утонет теперь вся его жизнь вместе с профессиональной репутацией. Ему надо было любой ценой вырваться отсюда, и лучше бы подальше, в таежную экспедицию, в колхоз имени Шестидесятилетия Октября, где его наверняка ждали полная реабилитация, триумф и Марина Лебедева.

      – Это же не на месяц, – сказал он. – Это доехать туда, прочесать район и обратно.

      – А ты знаешь, где колхоз-то этот? Его небось уж нет давно.

      – Если они сказали, значит, есть.

      – И как добираться?

      – Найду, как добираться, – огрызнулся Савельев.

      У Тихонова в этот момент как раз наступила стадия так называемого второго энтузиазма, то есть краткая вспышка бодрости и жажды деятельности – которая и разрешается обычно тем, что берут еще одну.

      – Слушай, – сказал Тихонов. – А чо, если я с тобой туда… в экспедицию? Репортаж сделать?

      Савельев обрадовался. Он не очень представлял, кого позвать с собой, а объективный летописец ему не помешал бы.

      – А давай, – сказал он. – Тебе все равно делать нечего. Найдем, напишешь, они к тебе на карачках приползут.

      – А правда, – восхитился Тихонов. – И в Москве напечатают. Но только ты смотри, мы обязательно должны найти. Если не «Ан», так хоть кого-то.

      – А давай! – снова воскликнул Савельев. И еще минут десять они уговаривали друг друга, что обязательно должны поехать вместе, причем каждый был в душе уверен, что второй к утру передумает. С этой мыслью они и разошлись – Тихонов поехал к девушке Жене, которая всегда его понимала, а почти трезвый Савельев отправился в свой гараж, где ему надлежало все обдумать.

      Сигналов в эту ночь не было.

      7

      К собственному удивлению, они встретились опять – утром Тихонов позвонил радиолюбителю и сказал, что идея экспедиции кажется ему все более привлекательной. Делать ему теперь было и вправду нечего, и Тихонов, как всякий человек, внезапно выпавший из рутины, чувствовал тревогу и тошноватую пустоту.

      – Кого брать будем? – спросил он Савельева, когда они уселись в те самые «Пельмени».

      – Врач есть, – сказал Савельев. – Это я.

      – Но ты ж не универсал.

      – Я хирург, этого хватит.

      – Ладно. У меня один парень есть, – Тихонов в своей манере таинственно понизил голос, – Леша Окунев такой. Он блогер, но это ладно. Вообще он благотворитель по жизни. Дети-сироты, инвалиды, все такое. Неравнодушный очень человек, – добавил он с явной антипатией. – Но вообще нормальный. Он пойдет.

      – Турист еще у меня есть, – вспомнил Савельев. – Настоящий.