«Помутнение разума»
Я расспрашиваю его об этом периоде. Иден стоит, засунув руки в карманы, и кажется погруженным в воспоминания.
– Это была просто невероятная слепота, помутнение разума. После перевооружения на Рейне в 1936 году, после аншлюса и аннексии Чехословакии в 1938 году никто не мог сомневаться в намерениях Гитлера. Но у людей, стоявших у власти в Великобритании и во Франции, ум помутился перед лицом неизбежности. У меня были трудные и долгие споры с Чемберленом, человеком, впрочем, честным, который твердо верил, что его решение – для меня это, наоборот, был отказ от решения – защитит нас от трагедии. По этому поводу я многое узнал о важности желания в политике, и если позже я мог принять решение, с которым другие были не согласны, как в деле с Суэцем в 1956 году, то они, по крайней мере, соглашались с моими доводами.
– Но вы только что мне сказали, что это был также случай и для Чемберлена.
– Это правда, но в тот период времени мы с Черчиллем столкнулись с невероятным психологическим непостоянством демократических правителей, противостоявшим тоталитарным системам и диктаторам, которые ими руководили. Так было с Гитлером, потом со Сталиным: сгибаться и уступать, как будто сила главенствует не только над правом, но и делает его ничтожным и позорным. Я рассказываю ему об одной встрече, которая состоялась пять месяцев тому назад в Турине между мной и пламенным Джованни Аньели. С заостренным лицом, с седеющей гривой волос, он рассказал мне о своем визите в Кремль в 1964 году во главе делегации, состоявшей из итальянских бизнесменов и влиятельных политиков. С конца 60-х годов Аньели ратовал за разрядку напряженности в торговле с коммунистическими странами и за расширение экономического обмена. Между прочим, «Фиат» в Польше ввел в действие заводы по монтажу «Лады».
– Нас принял Хрущев, это было за несколько месяцев до его падения, но никто не мог этого себе представить, особенно он сам. Он немного поспорил с министрами, которые его окружили, затем отошел от них и направился ко мне с улыбкой, о которой все были наслышаны: «Именно с вами я хочу спорить и вести переговоры. Они, – и он указал пальцем на бедняг-министров, которые стояли, глядя в пол, – скоро исчезнут, сметенные отставками или новыми выборами, но вы, вы всегда будете у власти».
Иден рассмеялся:
– Это в какой-то степени иллюстрация к тому, что я собираюсь вам рассказать. Сила тоталитарных правителей питается одновременно презрением, которое мы им высказываем, и неведением относительно своих собственных слабостей, в то время как мы с удовольствием афишируем наши. Затем