– Дядя Эмиль привезет ее завтра к хупе, – Хана сглотнула слезы, – пусть побудет на свежем воздухе. – легкий ветер колыхал прозрачные занавеси на окнах.
Хана сама обставила дом. Кое-какая мебель приехала с Фабрики, Иосиф отвез их с Аароном на блошиный рынок в Яффо. Пьер прислал в подарок синий монохром Ива Кляйна. Хана покупала палестинские вышивки и антикварные ковры.
– Комнаты на верхнем этаже пустуют, – особняк, казавшийся с улицы маленьким, на деле был просторным, – мы хотели превратить их в гостевые, – Хану не покидало липкое чувство страха. Покинув педиатрическое отделение Хадассы, она спустилась на лифте в подвальный этаж больницы. Медсестра в приемном покое краем глаза взглянула на ее карточку национального страхования.
– Дежурный гинеколог в третьем кабинете, – утомленно сказала девушка, – прием по очереди, уважаемая госпожа, – очередь Ханы была за арабской женщиной, появившейся в больнице с двумя детьми. Лампочка замигала, она ласково сказала пациентке: «Идите, я за ними присмотрю». Мальчики доели черешню из ее сумки, Хана нарисовала с ними самолет и космическую ракету.
– Я не случайно вызвалась помогать детскому отделению, – поняла она, – я еще на что-то надеюсь, – врач в Хадассе, судя по всему, не ходила в кино. В новом удостоверении личности Хана значилась под фамилией Горовиц. В Нью-Йорке они с Аароном навестили унылые коридоры отдела для брачующихся в городской мэрии.
– Настоящая свадьба будет завтра, – Хана покусала губы, – надо все сказать Аарону, нельзя такое скрывать, – врач деловито заметила: «Срок два месяца. К Хануке родите, уважаемая госпожа. Все идет отлично. Я вижу, что это не первый ребенок». Хана едва смогла выдавить из себя: «Нет». Доктор шлепнула печать в карту.
– У нас неотложная помощь, – она поджала губы, – ходите к своему обычному врачу, госпожа Горовиц, – Хана не могла подумать о будущем.
– Нельзя обрекать очередного малыша на страдания, – она едва не завыла в голос, – комиссия разрешит… – Хана не могла сказать это слово, – ясно, что таким, как я, не стоит иметь детей, – замок заскрипел. Аарон едва не вошел в ее сумку, оставшуюся на половике.
– Милая, – рав Горовиц недоуменно посмотрел на нее, – с тобой все в порядке? – Аарон понял:
– Она побледнела. Сегодня жарко, надо принести ей воды, – Аарону и самому хотелось пить, но нужды жены были важнее. «Погоди, – он шагнул к Хане, – садись на сундук, на тебе лица нет…»
Хана вскинула на него серо-голубые глаза: «Нам надо поговорить, Аарон».
Белые голуби перепархивали над кухонной грядкой Сары-Мирьям. В особняке не было голубятни, но по утрам птицы собирались на террасе, выходящей в сад. Под холщовым навесом шелестели серебристые листья олив, высаженных в глиняные горшки. Аарон выстроил деревянные