– Хаим получается его младшим братом, – Полина выстучала крупными буквами: «КОНЕЦ», – надеюсь, что нам недолго придется болтаться в тех краях, – в Кабуле они покупали машину и ехали на север, в Кундуз.
– Триста тридцать километров, – заявил Иосиф, – даже по тамошним дорогам мы управимся за день, а потом остается надеяться на наши глаза и уши, – запечатав рукопись в пакет, Полина вырвала листок из блокнота.
– Милый папа, – ей захотелось привалиться к уютному плечу отца, – пусть контора мистера Бромли перешлет книгу в издательство Скрибнера. У нас все хорошо, мы отправляемся в путешествие и скоро увидимся, – Полина часто разговаривала с замком.
– Приезжайте потом в Банбери, – ласково сказал отец, – у нас все цветет. Хаим, наконец, освоит крикет, – Полина рассмеялась, – вы отдохнете под нашим крылом, – женщина покусала губы:
– У всех дети. Элишеве скоро рожать, а у Джеки и Микеле мальчики, – она велела себе не плакать, – но нам нельзя рисковать. Надеюсь, в Афганистане у Хаима не случится приступа, там все-таки не джунгли, – телефон на столе зазвонил. Полина узнала приятельский голос охранника Шалома, их первого учителя арабского языка.
– Лимузин подан, – весело сказал он, – за вами приехали из Беэр-Шевы, – Полина крикнула: «Хаим, вставай! Фрида уже здесь».
После обеда Еврейский Квартал погружался в блаженное безмолвие. Туристы, гомонившие по утрам в переулках, возвращались в гостиницы. Продавцы сувениров спускали трещащие жалюзи на окнах лавок. У Стены оставались лишь немногие молящиеся.
Солнечные лучи лежали на булыжниках маленькой площади. Ветви граната перевешивались через каменную ограду. Рядом с глубокой лазурью парадной двери дома иерусалимского песчаника сияла яркими цветами керамическая табличка «Семья Горовиц».
Полы внутри дышали прохладой. В передней висела большая абстрактная картина. Красный фон перечеркивала зеленая полоса. Холст привезли в Нью-Йорк из Сиэтла.
– Подарок из нашей личной коллекции, – весело сказал по телефону дедушка Теодор, – абстрактную живопись раввины разрешают. На вилле в Герцлии тоже висит его картина, – кузен Генрик получил полотно от покойного Марка Ротко.
– Они с Аделью завещали картину художественному музею в Тель-Авиве, – Хана тоже подписала соответствующий документ, – прекрати думать о завещаниях, все будет хорошо, – в передней еще стояла сумка на колесиках. Сабина, как она выражалась, сделала штучный товар.
– Я уверена, что никто не ходит с моими сумками на рынок Махане Йехуда, – написала кузина, – машина в Иерусалиме неудобна, а тебе надо кормить семью, – в серую замшу сумки отлично укладывались и передачи для больных детей. Хана вернулась из педиатрического отделения больницы Хадасса. Она застала Анну в госпитальной курилке.
– Здесь и мне можно покурить, – Хана коснулась