Ранний вечер воскресенья. Сергей Александрович Кабанов

если не сказать – слишком не понравилась. Господин, вызвавшийся ему в «помощники» (какая вообще, к черту, «помощь»?), был ему неприятен. Он ночевал с ним в одном помещении, хотя этот самый Денис не всегда проводил ночи там, где будто бы был должен, а на эту свою жизнь зарабатывал не очень-то понятно, чем. Вроде как и в доставке еды даже работал, но у Павла сложилось впечатление, что личность это порочная и чем-то не гнушающаяся. Оставался только вопрос: чем? Анастасия, видевшая сего Дениса лишь однажды, но слышавшая кое-что из рассказов своего кавалера, каждый раз напоминала Павлу, что было бы неплохо как можно скорее найти иное место жительства или, по крайней мере, свести взаимодействие с подобными людьми до минимума. Он и так не слишком часто общался с описываемым теперь господином, и тем хуже было то, что тот застал сегодня нашего трудящегося ровно в этот, а ни в какой другой момент, да мало того еще и вполне понял, на кого именно обратил внимание Павел.

      Однако медаль случившегося предательски показывала и свою вторую сторону. Ведь не мог же этот тип просто так сказать, что придет помочь? Не мог, пожалуй. А как вы думаете, господа, мог он знать что-то такое особенное? Что-то ведь он мог предложить Павлу? И почему именно только завтра, а не сейчас же? Наш герой задавался всеми этими вопросами, хотя и пытался делать вид, что обдумывает, как бы увильнуть от неминуемой будущей встречи с сомнительным персонажем, не увиливая при этом от встречи с девушкой в пальто и сапожках. О, что за крамольная мысль!

      Именно, друзья мои, крамольная, ибо в четыре часа Павел, заслуженно покинув свой пост, гулял снова, как и третьего дня, с Анастасией. Та выглядела все так же нелепо, хотя и несколько другим манером, так же вешалась иногда на шею и лезла целоваться, а наш Айвенго в этот раз отвечал вяло, думая, как бы рассказать ей о сегодняшней встрече с Денисом, ничего лишнего не сболтнув при этом. Он, конечно, был далек от мысли, что в такой щекотливой ситуации замалчивание подробностей или их выдумывание иными, нежели они были на самом деле, может сыграть как минимум не лучше, чем их настоящее приведение, которое можно было бы обратить даже в шутку или каламбур. Больше того, он был далек и от мысли о щекотливости своего положения, ибо как можно определить новое место свое в пространстве, когда не знавал и старого? Думается мне, что чтобы понимать свое текущее состояние, свои мысли и желания, Павел должен был их с чем-то сравнить, да вот только раньше-то он как-то и не слишком примечал, а мнение Анастасии ему узнать почему-то хотелось, и, значит, говорить нужно было теперь, когда как раз следовало бы сначала подумать.

      Наконец, когда они стояли на светофоре возле памятника Кутузову у Казанского собора, решив не слишком кривить, а просто недоговаривать, Павел начал:

      – Слушай, Насть, ко мне сегодня Денис подходил…

      – Этот скользкий тип? Когда?

      – Когда я работал. Около часу дня… – тут наш герой выпалил сразу, будто набравшись силы: – Я тогда увидел женщину, которая уже проходила вчера мимо меня. Ну, люди одни и те же ходят – обеденное время или что-то такое… Так вот, я посмотрел