– Не будем тянуть время.
– Вам нравятся его книги, – живо откликнулась та.
– Мне называли ваше имя, – сказала Урна, – очень красивое, только я забыла.
– Тамара Таракан.
– Да-да, теперь вспомнила, – почему-то обрадовалась Урна.
– Мне в одной книге у него понравилось одно место, – сказала Тамара Таракан. – Сидят двое: мужчина и женщина, и там, значит, так: казалось, она была создана письменно, а он – устно.
– Это не интересно, – сказала Урна, – я об этом больше знаю, это обо мне.
– Понимаете, это не может быть ни о ком, ни о вас, ни обо мне, это образ, это самостоятельное явление, нет, не явление, а как же сказать, – она запуталась и смутилась.
– Это обо мне, – упрямо сказала Урна, – все его книги обо мне.
А Ночная библиотека – черновик.
Но собеседница ее не слушала, твердила свое:
– Очень странные диалоги, построены по принципу «дефиса», то есть слова, в прошлом или совсем не родственники или вода на киселе, соединяются черточкой и становятся вдруг самыми близкими.
– Не понимаю, – сказала Урна, потому что не следила.
– Ну как же, помните? – с превосходством начала Тамара Таракан, потому что она помнила, а Урна – нет. – «А в чем ты родился? – а с кем ты родилась, – это не мой вопрос, – и не мой».
– Все не то, – сказала Урна, – все не то. Вы, конечно, понимаете, как написано, но не понимаете, о чем. А речь идет о лете. И чтобы узнать, родственны слова или не родственны, нужно выделить у них корень, а лето – самое подходящее время для этого. Вот и все. Отсюда и диалоги, и остальное. Например, из всего немецкого словарного запаса для обращения к любимому я бы выбрала: Der Einzige und seine Eigentum, а смысл этой фразы мне не важен, потому что, подклеивая Штирнера, Сокра глухо и совершенно равнодушно прочитал название, и, может, мне только показалось, но, может, и нет, но я ответила: «И я тебя тоже люблю», и он не удивился, а значит, не показалось.
Рамкой акварели служило сиденье для унитаза, не новое, но вполне пригодное и для унитаза.
– Я об этом не подумала, – сказала Тамара Таракан.
– Глядя на вас, мне все кажется, что вам дует в голову, – сказала Урна.
– Я должна аккуратно обращаться с головой, может перегореть вольфрамовая нить.
– На вас тратят деньги мужчины? – спросила Урна. – У вас красивая грудь.
– Летом? – разволновалась Тамара Таракан.
– Она у вас круглая круглый год?
– Летом! – уже ничего не соображая, ответила та.
– А я думала, круглый год, – сказала Урна.
– Зачем ты так? – сказал Бр, когда они с Урной остались вдвоем.
– Все равно неудачно, и главное, ничего не меняет.
– А я думал, тебе приятно