– И что, прямо на заборах, на стенах домов висят картины?
– Нет, с чего ты взял, никаких картин. Объявления, всякие нехорошие слова или просто тарабарщина.
– Помнишь, мы заходили в магазин, там у окон стояли люди и дышали, – сказал Бр.
– Почему это дышали? – удивилась Урна.
– Да, они очень тяжело дышали.
– А, это они отдыхали, – сказала она.
– Урна, а ведь я тебя стащил.
– Вернешь, надеюсь, – сказала она с улыбкой.
– И в вашем метро разрешают ездить медведям? – все не унимался Бр.
– Разрешают.
– И они делают прямо в брюки?
– По пьянке у них случается. Иногда Сокра лежал поверх простыни, – не спеша рассказывала Урна, – и улыбался. Тогда обнажались редкие, как у папы, зубы. И я спрашивала: почему ты улыбаешься? А он, улыбаясь, отвечал: «А я не улыбаюсь».
– И под простыней! – крикнул Бр.
– И под простыней, – продолжала спокойно Урна, – чаще всего ничего не происходило. Как на том свете, мы разглядывали друг друга и проверяли родинки на коже. Мы подтыкали простыню так, что дневной свет ни откуда не пробивался, и тогда наступал искусственный пятичасовой рассвет.
Постепенно церковь наполнилась солнцем, и внутри лампочек стали восклицательно щекотать вольфрамовые скелеты внутри пустеньких кукольных голов.
– Не надо, не надо, пусть, – остановила Урна Бр, когда тот хотел залепить окно большим пиджаком, – я хочу все рассмотреть, а ты показывай. – Она направилась к молочной бутылке и поставила возле нее дешевую свечку.
– Вот так мы живем, – сказал Бр и охлопал себя руками, и тут же попал в собственное пыльное сияние.
– У тебя сияние над головой, – сказала Урна.
– Спасибо, – ответил он, стараясь не двигаться.
– Здесь нужен не такой ответ, – сказала она.
Осматривая церковь, Урна предложила помыть полы, почистить решетки на окнах, выставить вторые рамы и выковырять из щелей плохую вату. «Как же все запущено, – повторяла она, – так жить неприятно». Бр ходил за ней по пятам и любовался. По ее просьбе он принес ведро с теплой водой и тряпку. Сел на стул в первом ряду и стал наблюдать. Сначала Урна была веселой. С засученными рукавами она прыгала по полу и оттирала доски, подпрыгивая высоко и плашмя приземляясь. Но как-то по неосторожности ее палец попал в расщелину между досок, и те больно его прикусили. Урна села на пол и замумукала. И опять началось все сначала, словно не было ни паутины, ни сияния: «му-му-му, му-му-му, отпусти, куда, не знаю, к кому, не знаю, только не здесь, тьфу, какая гадость, ну, и что, что черновик, ну, пожалуйста, ну, умоляю, ах, раз так!».
Бр кое-как подобрал грязь, какую развела Урна на полу, набросился на окно, наорал на него и заткнул совсем. А между тем она вымыла руки, переоделась в чистый