В тот же вечер Кайпа пошла к Алайгу. Он один из немногих в селе умеет и саман приготовить, и стены выложить, и крышу сделать. Говорят, в России всему обучился. Не то чтобы в самой России – недалеко от станицы Прохладной. Раз лежит за Тереком, считается Россией. У ингушей не принято наниматься на заработки к своим же ингушам. Такого могут упрекнуть, чего доброго, и холуем назвать. Потому и уходят они на заработки далеко за Терек. В чужих краях их никто не знает. И какую бы работу человек ни делал – пусть скот пасет или навоз убирает, никто его не укорит, не унизит.
Алайг прожил в Прохладной пять с лишним лет, работал на местного богача. Вернулся в Сагопши с женой. Родные и соседи долго косились на него, хоть мулла и благословил брак Алайга с русской женщиной, а имя ее Марья переделал на ингушское Марем.
Поначалу Алайг не без труда сносил неприязнь окружающих, шушуканье вездесущих сельских сплетниц. Но постепенно привык и перестал обращать на все это внимание. А скоро и люди свыклись с Марем. И даже с уважением говорили, что, дескать, не хуже любой ингушки обычаи их знает и почитает и язык выучила… Словом, к Алайгу и к Марем все давно уже относятся тепло и сердечно. Сейчас у них два сына и дочь. Кукурузу они сеют только на огороде возле дома. В поле ничего не сеют, потому как лошади у них нет.
Нужда заставляет Алайга подрабатывать. И хотя, как известно, ингуши к ингушам за плату не нанимаются, но Алайг – это другое дело. Он – мастер! И люди идут к нему за помощью. А он больше работает на зерно. Ведь и деньги нужны ему только на хлеб! Берет Алайг недорого. Потому и хозяйство его не растет, только еле держится.
У Кайпы и для своей-то семьи зерна нет, не то что для Алайга. Вот и пришлось продавать двухгодовалого телка. Пятнадцать рублей за него дали. На три рубля купила зерна, остальные отдала Алайгу – не густо. Но Алайг согласился. Условились только, что и Кайпа будет с ним работать.
– А как же, как же! – радостно согласилась она. – И я помогу, да еще и сын…
10
Рассвет чуть забрезжил, когда Кайпа начала копать яму под саман. До жары работать нетрудно.
Немного погодя прибежал Хусен и объявил, что Султан проснулся и плачет.
Кайпа принесла люльку из дома Гойберда и поставила ее в сарае. Теперь она услышит, если заплачет младшенький. И подойти успокоить недалеко. Но Хусен и теперь не освободился от заботы о брате. Мать частенько просила его покачать люльку, чтобы самой не отрываться от дела. И Хусену, конечно, скоро надоел и Султан, и его люлька.
– Нани, дай лучше я поработаю, а ты покачай его, – не раз приставал он к матери.
Но она поднимала свое измазанное глиной лицо, укоризненно взглядывала на сына, а Хусен молча возвращался в сарай.
И только когда Алайг, прервавшись ненадолго, усаживался на что-нибудь поудобнее и сворачивал самокрутку, Кайпа сама направлялась в сарай. В другое время она не могла